Ловушка памяти

Джереми направился к выходу. На улице кто-то шумел – главное, что не в подъезде, главное, выйти сейчас по-тихому. Он посмотрел на руки – те предательски дрожали, тело начинало знобить, и никакой заначки, ничего… По нулям. Он уже третий день сам не свой. Кому он только не должен… Пора бросать эту дрянь. Он может бросить в любой момент, да хоть завтра, просто время сейчас такое, думал Джереми, проходя коридор, – нужно пережить, потерпеть, встать на ноги, и тогда уже можно начинать новую жизнь. Да и чем, собственно, другие отличаются от него? Те, за окнами дорогих ресторанов и пабов, попивающие вино за субботним обедом, или выпивохи у барных стоек. Выпивохи никому не мешают, человек с рюмкой – свой парень; а чем он не наркоман? Вино или водка – тот же наркотик. Все они наркоманы, не лучше его, думал он; хотя нет, это он не хуже их всех…

Джереми толкнул дверь, та отворилась. Он сдружился с продавцом дверей и замков; дружба за деньги, за процент, который отстегивал ему Джереми. Беззвучно закрыв за собой, ступил на лестничную площадку и замер – на первом этаже послышались голоса. Джереми припал к стене и перестал дышать. А в чем, собственно, его вина, подумал он, пока голоса поднимались по этажам. В том, что судьба к нему не так благосклонна, в том, что одним все и с самого детства, а другим ничего, хоть ты сдохни? Джереми выпрямил спину, оправил рубашку, проверил, на месте ли деньги, и поднялся на верхний этаж. Гордость была не сильнее страха, лучше не рисковать, думал он, затаившись в проеме между мусоропроводом и сточной трубой, почти не дыша. Лишь достал сигарету и чирканул спичкой. Голоса, звук ключей, поворот замка – раз, два и неполный. Дверь отворилась протяжным зевком, впустила шаги и закрылась.

Джереми выпустил горький дым и вылез из укрытия. Он так и не бросил курить; многие в клубе бросали, перейдя на что посильнее, а Джереми все носил с собой сигареты. Они пригодятся ему, думал он, пригодятся, когда он прекратит нюхать эту дрянь, а он прекратит – не сегодня, не завтра, но скоро… Его руки сводила нервная дрожь. Он вышел из дома. На нем уже столько долгов, что сегодняшнего улова не хватит и четверть покрыть. Надо решить, кому бы отдать. Кому отдать этот долг, думал он, шурша стертой подошвой старых кроссовок по неровной брусчатке двора.

Ты не отдашь

, – шептал внутренний голос, – ничего не отдашь, тебе же нужней.

Нужно отдать, думал Джереми, проходя мимо блеклых домов; половину на долг, половину домой, нужно отвезти деньги матери, ей он тоже был должен.

Ночь – тихая и душная, с запахом подвальной сырости, – так пахли все здешние ночи. Сегодня он не знал, где ее переждать, где отрубиться на этот раз. Лишь бы голову положить, думал Джереми. А там и уснет. Он мог засыпать где угодно, а мог и не спать вообще, он забывал, что не спал, он не помнил времени суток, но это было давно, не сейчас, сейчас он почти здоров, он почти помнит себя, ему почти не хочется сдохнуть. Не так сильно, как раньше. Не так надо было идти…

Джереми огляделся по сторонам – какая-то подворотня, мусорные баки, пожарная лестница свисает над головой… Куда он забрел? Крысиный писк, шевеления в баках, шаги глухим эхом за спиной, тень, разрастающаяся по стене, хриплый голос…

– Есть закурить?

Тень приближалась, шаги подходили, Джереми попятился назад, споткнулся о мешки с мусором, чуть не упал. Мужик заржал и причмокнул зубочисткой в искривленном ухмылкой рту.

– Деньги гони!

– У меня нет, – промямлил Джереми.

А затем отлетел на три метра и ударился головой о кирпичную стену. Их было двое, и для них он был чем-то вроде боксерской груши. Лишь бы зубы не выбили, думал Джереми, когда между ударами приходил в себя. Резкий удар в челюсть; у него хрустнуло в шее, металлический вкус во рту, из носа в горло хлынула кровь. Темное небо, кирпичные стены, ржавая лестница, темнота…

Он видел мать в ситцевом платье; она, с волосами цвета каштана, улыбалась ему и звала, он побежал, раскинув руки, он звал ее, она отдалялась все дальше и дальше в глубь темноты, а после исчезла совсем…

Джереми очнулся возле мусорных баков; голова трещала, в ушах звенело. Он кашлянул и схватился за ребра. Потом за карман. Ничего.

Небо меж крыш уже посветлело, оголив туманные прожилки нечетких облаков; кто-то вываливал мусор в соседние баки, разбудив притаившихся крыс.

– Чего развалился, – сказал ему этот кто-то. – Здесь тебе не ночлежка, пацан.

18 глава

Было в этом парне что-то знакомое. Где-то он уже все это видел или слышал… Этот голос, манеры, эти движения рук… За время работы в участке Хейзу нередко приходилось работать с такими, как Джереми. Все они были друг на друга похожи, как от одной матери, только матерью их был героин.

Маркус вышел от Нотбеков. В животе бурлило от голода. Он посмотрел на часы. Время ланча уже прошло. В кафе, что занимало весь первый этаж, давали нормальный обед; он был гораздо лучше завтрака и того, что предлагали на ужин.