Луна команчей

Он задрожал так сильно, что его дрожь заметил лейтенант Дайкасс, который, хотя и сам нервничал, чувствовал, что теперь его обязанностью является поддержание морального духа в отряде.

— Прекрати дрожать, рядовой Крисп, — потребовал он. — Если тебе холодно, возьми попону с вьючного мула и завернись в нее.

— Я дрожу не от холода, лейтенант, — ответил Брайерли Крисп. — Я вижу там заходящее голубое солнце. Проповедник сказал мне, что конец света наступит однажды ночью после голубого заката, такого же, как этот.

— Сомневаюсь, что тот проповедник, который огорчил тебя, провел слишком много времени вдоль реки Пекос, — заметил Огастес. — Я много раз видел голубой закат в этих песчаных тучах, но мир не обрушился. В чем я действительно сомневаюсь, так это в том, что мы увидим этим вечером майора Фитерстонхо — его и его компас.

Они и не увидели. К облегчению Брайерли Криспа солнце, наконец, село. Ночью температура понизились настолько, что люди уснули под белыми облаками замерзшего дыхания.

К полуночи песчаная буря, наконец, утихла. Четыре звезды снова появились. Огастес раздумывал, не воспользоваться ли слабым звездным светом, чтобы провести быстрые поиски майора Фитерстонхо, но все же отказался от этого. Утро обещало быть ясным. Они тогда могли легко найти майора, если предположить, что он пережил холодную ночь.

Они недолго сомневались по этому поводу. В воздухе было все еще много песка, когда в тумане встало солнце с прекрасным нимбом вокруг него. К радости рядового Криспа мир все еще был на месте и все еще сухой.

Огастес только взял свою кофейную чашку, когда увидел на юге движущуюся точку, точку, которая вскоре стала майором Фитерстонхо, резво скачущим к ним на своей тяжелой белой кобыле.

Огастес отговаривал от поездки на этой кобыле, не из-за ее веса, а потому, что она была белой. Команчи, которых они должны были разведать, особенно любили белых лошадей.

— Если Пинающий Волк увидит ее, то еще одну лошадь армии не надо будет кормить, майор, — сообщил ему Огастес, но майор только взглянул на него холодным пристальным взглядом.

Впрочем, сейчас он был просто рад, что майор жив — трудная была бы задача, чтобы найти его, если он потерялся на Льяно.

— Доброе утро, майор. Я надеюсь, что вы нашли свой компас, — сказал Огастес, когда Фитерстонхо подскакал, его униформа отвердела от пыли.

— Конечно нашел. Ведь я за тем и возвращался, — ответил майор Фитерстонхо. Педантичный, как всегда, он, казалось, был поражен предположением, что он мог не найти компас.

— Он был изготовлен в Рединге, Англия, — добавил он. — Мой отец брал его в плавание вокруг мыса Доброй Надежды.

— Жаль, что у меня нет ванны, чтобы предложить вам, майор, — сказал Огастес. — Похоже, что вас похоронили, а потом выкопали.

— О, было ветрено, — признал майор. — Я думал, что сумею найти один из источников и умыться, но не нашел ни одного. Конечно, я должен был ждать дневного света, чтобы найти свой компас.

Майор спешился и взял немного кофе, тщательно осматривая свой компас, пока завтракал.

— Я хочу, чтобы пошел снег, — заметил он лейтенанту Дайкассу. — Я привык, что идет снег, когда так ветрено.

Лейтенант Дайкасс считал чудом, что майор вообще вернулся. Отсутствие снега, которого было в изобилии в Висконсине, не тревожило его.

— Вы можете греть снег, и как только он растает, вы можете подогреть воду и умыться, — сказал майор. — Здесь когда-нибудь идет снег, капитан?

— Снег есть, но не слишком много желающих мыться в нем, майор, — ответил Огастес. — Сомневаюсь, что мытье столь же популярно в этой стране, как в Вермонте.

16

Час спустя, двигаясь на север по компасу майора Фитерстонхо, Огастес заметил всадника, приближающегося к ним через длинную шалфейную равнину.

— Это Чарли Гуднайт. Думаю, что у него есть новости, — сказал Огастес.

Майор Фитерстонхо и лейтенант Дайкасс посмотрели в направлении, указанном Огастесом, но ничего не увидели, кроме высоких облаков и колеблющегося горизонта. Майора мало что интересовало, кроме желания вымыться. Ему был шестьдесят один год, и никогда за его более трех десятилетий военной службы он не чувствовал себя таким грязным, как в данный момент.

Этой ночью песчаная буря проникла в его кожу на глубину, на которую никакая пыль никогда прежде не проникала. Помимо этого, его фляга была пуста. Он даже не мог намочить свой платок и отереть пыль с лица. Его губы так потрескались от сухости, что ему трудно было есть, даже если бы у них была более приемлемая еда. Весь день мужчины говорили о дичи, но они не встречали никакой дичи. Майору когда-то предложили приличную должность в галантерейной фирме в Балтиморе, но он отверг предложение из-за отвращения к праздности городской жизни. Глядя на равнину Техаса, чувствуя грязь под воротником, неспособный увидеть всадника, которого капитан Маккрей не только видел, но и идентифицировал, майор удивлялся, как он мог отказаться от должности в галантерейной фирме. Ведь он мог бы проживать за пределами Балтимора и ездить в кабриолете, а еще там было бы много прекрасного тающего снега.