Лунатики

Если поглядеть на личность Коперника издалека, то перед нами неустрашимый, революционный герой мысли. Когда же мы подходим поближе, он постепенно меняется в консервативного педанта, лишенного "огонька", лунатика с интуицией истинного гения; который, ухватившись за хорошую идею, раздул ее в неудобную систему, терпеливо всовывая и накручивая все больше и больше эпициклов с деферентами в самую чудовищную, самую нечитаемую из всех книг, которые творили историю.

Отрицание того, будто бы Коперник был оригинальным мыслителем, может прозвучать парадоксально и даже святотатственно. Но давайте проследим процесс размышлений, который привел Николаса Коппернигка к Коперниканской Системе. Эта проблема обсуждалась весьма часто, и она представляет определенный интерес как для психологии открытия, так и для истории людской мысли.

Нашей начальной точкой является его первый астрономический трактат, Commentariolus

. Начинается текст весьма характерно:

Наши предки предполагали наличие большого числа небесных сфер по особой причине: чтобы объяснить кажущееся движение планет, используя принцип регулярности. Им казалось совершенно абсурдным, что те не всегда движутся с одинаковой скоростью по совершенной окружности.

Заявив о своем credo, Коперник обращается к Птолемею, чья система, говорит он, совпадает с наблюдаемыми фактами, но

… после чего следует откровенный пассаж, объясняющий причину, заставившую Коперника начать свой путь. Такой причиной стало шокирующее понимание того, что во Вселенной Птолемея планеты движутся по совершенным окружностям, но не совсем с постоянной скоростью. Если говорить более точно, планета не преодолевала одинаковые расстояния за одно и то же время, если глядеть из центра ее окружности – так только кажется, если наблюдать из другой точки, специально выбранной для этой цели. Эта точка называется punctum equans

или, ради краткости, "экванттом". Птолемей придумал этот трюк, чтобы сохранить принцип равномерного движения – его punctum equans давал ему возможность сказать, что, после всего, в пространстве существует точка, в которой наблюдатель может наслаждаться иллюзией, будто бы движение планеты равномерно и постоянно. Но, негодующе отмечает Коперник, "система подобного вида кажется ни достаточно абсолютной, ни достаточно приятной для разума".

Это было недовольством перфекциониста, который не мог стерпеть такое наступление против его собственного идеала кругового, равномерного движения. Недовольство Коперника было деланным, ведь в его реальности планеты никак не движутся по окружностям, а по эпициклам эпициклов, образуя в результате овальные кривые; и была равномерность "сохранена" относительно центра выдуманного эпицикла или же для столь же выдуманного экванта, ни для кого, если не считать разума, охваченного навязчивой идеей, особой разницы то и не было. Тем не менее, как Коперник заявляет сам, именно недовольство и начало цепную реакцию:

Осознав все эти дефекты, я часто размышлял о том, а можно ли найти более разумное расположение кругов… в котором все двигалось бы равномерно в отношении надлежащего центра, как того требует закон абсолютного движения

[176].

Итак, первый импульс для реформирования системы Птолемея был порожден стремлением удалить маленький изъян, некую особенность которая не совпадала строго с принципами Аристотеля. Пришлось ему вывернуть всю систему Птолемея, ради того, чтобы сохранить ее – точно так же, будто маньяку, который, огорчаясь наличием родинки на щеке любимой женщины, отрубает ей голову, чтобы восстановить состояние совершенства. Но ведь не первый уже раз в истории случается такое, когда стремящийся к чистоте реформатор, начиная нападать на небольшое несовершенство, приходит к пониманию того, что оно является симптомом глубоко укорененной и неизлечимой болезни. Экванты Птолемея не были чем-то таким, чем следовало возбуждаться, но они были симптомами раздражающей искусственности всей системы.

Но как только Коперник начал разбирать часовой механизм Птолемея на части, ему пришлось выискивать некую полезную подсказку относительно того, а как можно переставить колесики и шестерни в ином порядке. Долго он не искал: