Лунатики

После этой увертюры Кеплер переходит к своему "головному доказательству", что планетные сферы отделяются одна от другой, или же огораживаются пятью совершенными телами. (Понятное дело, он не имел в виду того, что эти дела на самом деле присутствуют в космосе, не верил он, как мы еще увидим, и в существование самих сфер). Грубо говоря, "доказательство" состоит из вывода, что Господь мог создать только совершенный мир, и, поскольку существует только лишь пять совершенных тел, они обязательно должны были размещаться между шестью планетными орбитами, "куда они превосходно подходили". На самом деле, они никак не подходили никак, о чем вскоре молодой автор должен был узнать к собственному ужасу. Опять же, планет было не шесть, а девять (не говоря уже о небольшой стайке мелюзги – астероидов между Юпитером и Марсом), но Кеплеру еще повезло, что в течение его жизни Уран, Нептун и Плутон еще не были открыты.

В следующих шести главах (с III по VIII) нам объясняется, почему имеется три планеты за пределами и две внутри пределов земной орбиты; почему эти орбиты размещены именно там, где они располагаются; почему куб лежит между двумя самыми отдаленными планетами, а октаэдр между двумя самыми внутренними; какие сходства и симпатии существуют между различными планетами и телами, и так далее – все это были дедукции a priori, полученные прямиком из тайных мыслей Творца, и поддержанные причинами столь фантастическими, что с громадным трудом верится, что мы слушаем одного из основателей современной науки. Например, такое:

Правильные тела первого порядка (то есть те, которые располагаются снаружи от земной орбиты) имеют в своей натуре то, что они способны стоять прямо, а вот тела второго порядка обладают способностью плавать. Так что, если последние станут на одной из своих сторон, а первые – на одном из своих углов, тогда в обоих случаях глаз стыдится уродства такого вида.

С помощью подобного рода аргументов юный Кеплер продвигается в доказательстве всего, во что он верит, и веря во все, что он доказывает. Девятая глава имеет дело с астрологией, десятая – с нумерологией, одиннадцатая – с геометрическим символизмом Зодиака; в двенадцатой автор ссылается на пифагорейскую гармонию сфер, выискивая корреляции между своими совершенными телами и гармоническими интервалами в музыке – только все это было еще одним украшением к мечте. На этой ноте первая половина книги заканчивается.

Вторая половина уже другая. Я говорил о произведении в двух частях, поскольку они написаны в самых различных настроениях и тональностях, объединены они только своим общим лейтмотивом. Первая часть по духу своему средневековая, априорная и мистическая; вторая – современная и эмпирическая. Mysterium

является превосходным символом великого водораздела или же поворотного пункта в нашей истории.

Параграф, открывающий вторую половину книги, должно быть, стал шоком для читателей:

То, что мы имели до сих пор, служило только лишь для поддержки нашего тезиса посредством аргументов вероятности. Теперь же нам необходимо направиться к астрономическому определению орбит и к геометрическим рассмотрениям. Если все это не подкрепит наших тезисов, тогда все наши предыдущие усилия, вне всякого сомнения, будут затрачены понапрасну.

Так что, все божественные вдохновения и априорная уверенность были всего лишь "вероятностями", а об их истинности или недостоверности необходимо было принимать решение на основе наблюдаемых фактов. Без перехода, одним неожиданным прыжком, мы пересекли границу между метафизическими спекуляциями и эмпирической наукой.