Лунный камень

Не берусь ршать, какъ подйствовала бы на другихъ людей та отсрочка, на которую былъ осужденъ я. Двухчасовая проба моего терпнія такъ повліяла на меня, что физически я мста себ не находилъ, а въ нравственномъ отношеніи ни съ кмъ и говорить не могъ, до тхъ поръ пока не узнаю всего, что хотлъ мн сообщить Ездра Дженнингсъ. Въ такомъ настроеніи я не только отказался отъ посщенія мистрисъ Абльвайтъ, но даже уклонился отъ встрчи съ самимъ Габріелемъ Бетереджемъ.

Возвратясь во Фризингаллъ, я оставилъ Бетереджу записку, извщавшую его, что дла внезапно отозвала меня на нкоторое время, но что онъ наврно можетъ ожидать моего возвращенія къ тремъ часамъ пополудни. Я просилъ, чтобъ онъ, въ ожиданіи меня, потребовалъ себ обдъ въ обычный часъ и затмъ развлекся бы чмъ угодно. Я зналъ, что у него во Фризингалл куча пріятелей, а безъ всякаго сомннія, найдется чмъ наполнить время до моего возвращенія въ гостиницу.

Сдлавъ это, я какъ можно скоре выбрался изъ города и прослонялся въ пустынныхъ, болотистыхъ окрестностяхъ Фризингалла, пока не настала пора вернуться къ мистеру Канди.

Ездра Дженнингсъ уже освободился, и ждалъ меня.

Онъ одиноко сидлъ въ бдненькой комнатк, отдленной стеклянною дверью отъ операціонной. Раскрашенные рисунки, изображавшіе отвратительныя послдствія отвратительныхъ болзней украшали ея голыя, темныя стны. Полка, уставленная пыльными, медицинскими книгами, увнчанная черепомъ, вмсто обычнаго бюста; огромный столъ сосноваго дерева, весь залитый чернилами; деревянныя стулья того сорта, что попадаются въ кухняхъ и коттеджахъ; протертый шерстяной половикъ посреди комнаты; тазъ со стокомъ воды и краномъ, грубо вдланнымъ въ стну, непріятно намекавшій на свою связь съ хирургическими операціями, — таково было все убранство комнаты. Пчелы жужжали по цвтамъ, выставленнымъ въ горшкахъ за окномъ; птицы пли въ саду; гд-то въ сосднемъ дом чуть слышно, съ перерывами, бренчало разстроенное фортепіано, то затихая, то снова звуча. Во всякомъ другомъ мст эта будничные звуки сладко напоминала бы о повседневной жизни окружающаго мірка. Сюда же она врывалась какъ бы помхой тишин, которую имли право нарушать только людскія страданія. Я поглядлъ на ящикъ краснаго дерева съ инструментами, на большой свертокъ корпіи, помщавшіеся отдльно на каминныхъ полкахъ, и внутренно содрогнулся, подумавъ о звукахъ, свойственныхъ повседневному быту Ездры Дженнингса.

— Я не извиняюсь въ томъ, что принимаю васъ въ этой комнат, мистеръ Блекъ, сказалъ онъ: — она единственная во всемъ дом, гд въ эти часы мы можемъ быть уврены, что намъ не помшаютъ. Вотъ я приготовилъ для васъ мои бумаги; а вотъ это дв книги, на которыя намъ, вроятно, придется ссылаться во время занятій. Подвигайтесь къ столу, тогда вамъ ловче будетъ вмст просматривать.

Я подвинулся къ столу, а Ездра Дженнингсъ подалъ мн рукописныя замтки. Он заключалась въ двухъ большихъ листахъ бумаги. Поверхность одного изъ нихъ была покрыта четкимъ письмомъ съ проблами. Другой же сверху до визу былъ исписанъ красными и черными чернилами. Въ эту минуту любопытство мое было такъ раздражено, что я, взглянувъ на второй листъ бумаги, въ отчаяніи сунулъ его прочь отъ себя.

— Сжальтесь надо мной хоть немного, сказалъ я, — прежде нежели я стану читать это, скажите, на что я могу надяться?

- Охотно, мистеръ Блекъ! позволите ли вы предложить вамъ вопроса два?

— Сколько угодно.

Онъ поглядлъ на меня съ грустною улыбкой и добрымъ, полнымъ участія выраженіемъ въ кроткихъ, темныхъ глазахъ.

— Вы уже говорили мн, сказалъ онъ, — что съ роду, завдомо вамъ, не пробовала опіума.

— Завдомо мн? повторилъ я.

— Вы сейчасъ увидите, зачмъ я длаю эту оговорку. Будемъ продолжать. Вы не вспомните, чтобы когда-нибудь принимали опіумъ. Прошлаго года въ это самое время вы страдали нервнымъ раздраженіемъ и плохо спали по ночамъ.

Однакоже ночь въ день рожденія оказалась исключеніемъ изъ общаго правила: вы спали крпко. Такъ ли я говорю до сихъ поръ?

— Совершенно такъ.

— Не извстно ли вамъ какой-нибудь причины, которой вы могли бы приписать это нервное страданіе и безсонницу.

— Нтъ, никакой. Старикъ Бетереджъ, помнится, угадывалъ причину. Но объ этомъ едва ли стоитъ упоминать.

— Извините. Въ подобномъ дл все стоитъ упомнить. Бетереджъ объяснялъ же чмъ-нибудь вашу безсонницу. Чмъ же?

— Тмъ, что я бросилъ курить.

— А у васъ была постоянная привычка?

— Да.

— И вы ее оставили разомъ?

— Да.

— Бетереджъ былъ совершенно правъ, мистеръ Блекъ. Когда куреніе обратилось въ привычку, надо обладать необыкновеннымъ здоровьемъ, чтобы разомъ бросить ее безъ нкотораго, временнаго вреда для нервной системы. Теперь мн понятна ваша безсонница. Слдующій вопросъ касается мистера Канди. Припомните-ка, не вступали ли вы съ нимъ въ какой-нибудь споръ, — за обдомъ или посл,- по предмету его профессіи?