Лунный камень

По моимъ оправкамъ оказалось, что отправясь за границу по полученіи пяти тысячъ фунтовъ, онъ здилъ въАмстердамъ. Тамъ онъ уладилъ вс необходимыя подготовленія, чтобы расколоть алмазъ на отдльные камни. Онъ вернулся (переодтый) и выкупилъ Лунный камень въ назначенный срокъ. Затмъ пропустили нсколько дней (въ вид предосторожности, условленной между обими сторонами) прежде чмъ взять алмазъ изъ банка. Еслибъ онъ благополучноприбылъ съ нимъ въ Амстердамъ, то съ іюля сорокъ девятаго года во февраль пятидесятаго (когда молодой джентльменъ становился совершеннолтнимъ) какъ разъ только что успли бы расколоть алмазъ и сдлать отдльные камни (граненые или нтъ) удобными для продажа. Судите поэтому, что побуждало его подвергаться опасности, которой онъ дйствительно подвергся. Если кому-нибудь приходилось рисковать «годовой или всмъ», то именно ему.

Мн остается напомнить вамъ, предъ заключеніемъ этого рапорта, что есть надежда захватить Индйцевь и выручить Лунный камень. Она теперь (по всей вроятности) плыветъ въ Бомбей на ость-индскомъ купеческомъ судн. Корабль (за исключеніемъ непредвиднныхъ случаевъ) нигд по дорог не останавливается; а бомбейскія власти (которымъ сообщено письменно съ сухопутною почтой) будутъ готовы оцпить судно, какъ только оно войдетъ въ гавань.

Имю честь остаться вашимъ, дорогой сэръ, покорнымъ слугой, Ричардъ Коффъ (бывшій приставъ сыскной полиціи). Скотлендъ Ярдъ, Лондонъ.»{Примчаніе. Въ тхъ частяхъ, гд этотъ рапортъ касается происшествій въ день рожденія или послдующихъ трехъ дней, сравните его съ Бетереджевымъ разказомъ, главы VIII–XIII.}

Разказъ 7-ой. Въ письм мистера Канди

Фризингалль, среда, 26-го сентября 1849 г.

- Дорогой мистеръ Франклинъ Блекъ, вы угадаете грустную всть, сообщаемую мною, найдя ваше письмо къ Ездр Дженнингсу возвращеннымъ въ этомъ пакет и нераспечатаннымъ. Онъ умеръ на моихъ рукахъ при восход солнца въ прошлую среду.

Не упрекайте меня въ томъ, что я не извстилъ васъ о близости его кончины. Онъ нарочито запретилъ мн писать къ вамъ. «Я обязанъ мистеру Франклину Блеку нсколькими днями счастія, говорилъ онъ:- не огорчайте же его, мистеръ Канди, — не огорчайте его.»

Страшно было смотрть на его страданія до послднихъ шести часовъ его жизни. Въ промежуткахъ между припадками, когда онъ приходилъ въ память, я умолялъ его назвать мн своихъ родственниковъ, которымъ я могъ бы написать. Онъ просилъ простить его за отказъ мн въ чемъ бы то на было. И затмъ сказалъ, — безъ горечи, — что умретъ, какъ жилъ, забытый и неизвстный. Онъ до конца остался вренъ этому ршенію. Теперь нтъ надежды что-нибудь развдать о немъ. Его исторія — блая страница.

За день до смерти онъ оказалъ мн гд лежатъ его бумаги. Я принесъ ихъ къ нему на постель. Въ числ ихъ была небольшая связка старыхъ писемъ, которую онъ отложилъ. Тутъ же находилось его неоконченное сочиненіе и Дневникъ

во многихъ томахъ съ застежками на замочк. Онъ развернулъ томъ за ныншній годъ и вырвалъ одну за другою страницы, относящіяся къ той пор, когда вы встрчалась съ намъ. «Эти отдайте мистеру Франклину Блеку, сказалъ онъ:- пройдутъ года, онъ, можетъ-быть, пожелаетъ оглянуться на то, что здсь написано.» Тутъ онъ сложилъ руки, усердно моля Бога благословить и васъ, и тхъ, кто вамъ дорогъ. Онъ говорилъ, что ему хотлось бы еще разъ повидаться съ вами. Но минуту спустя перемнилъ намреніе. «Нтъ, сказалъ онъ въ отвтъ на мое предложеніе написать къ вамъ:- не хочу огорчать его! Не хочу его огорчать.»

Затмъ, по просьб его, я собралъ остальные бумаги, то есть связку писемъ, неоконченное сочиненіе и томъ Дневника, — и завернувъ ихъ въ одну обертку, запечаталъ своею печатью. «Общайте мн, сказалъ онъ:- положить это своими руками со мною въ гробъ и позаботиться о томъ, чтобы ничья рука уже не касались этого.»

Я далъ ему общаніе. Оно исполнено.

Онъ просилъ меня еще объ одномъ, и мн стоило тяжелой борьбы согласиться. Онъ сказалъ: «пусть могила моя будетъ забыта. Дайте мн честное слово, что вы не допустите ни малйшаго памятника, — даже самаго простаго камня, — для указанія мста моего погребенія. Пусть я почію безъ имени; пусть я упокоюсь въ неизвстности.» Когда я сталъ убждать его перемнить свое ршеніе, онъ въ первый и единственный разъ пришелъ въ сильный гнвъ. Я не могъ этого выносить и уступилъ. На мст его успокоенія нтъ ничего кром дерновой насыпи. Со временемъ вокругъ нея возникнутъ памятники; слдующее за нами поколніе будетъ глядть и дивиться на безыменную могилу,