Лунный камень

Возвращаясь на свою половину, я повстрчалъ мистера Франклина, который освдомился у меня, не видалъ ли я кузины его, Рахили. И на мой отвтъ, что я не видалъ ея, онъ пожелалъ узнать, не извстно ли мн, по крайней мр, куда двался его двоюродный братъ Годфрей? Но я и на это не сумлъ отвчать ему удовлетворительно, хотя, по правд сказать, мн начинало сдаваться, что двоюродный братецъ Годфрей былъ, по всей вроятности, не далеко отъ своей двоюродной сестрицы Рахили. Должно-быть, т же подозрнія промелькнули и въ голов мистера Франклина, потому что онъ сильно щипнулъ себя за бороду, ушелъ въ библіотеку и громко хлопнулъ дверью, предоставляя мн выводить изъ этого какія угодно заключенія.

Затмъ уже никто не отрывалъ меня отъ приготовленіи къ обду, пока не наступило наконецъ время мн самому принарядиться для пріема гостей. Не усплъ я надть свой блый жилетъ, какъ въ комнату вбжала Пенелопа съ предложеніемъ причесать мои жиденькіе волосенки и завязать бантъ моего благо галстуха. Дочь моя была въ большомъ воодушевленіи, а я сейчасъ замтилъ, что она собирается что-то сообщать мн. Поцловавъ меня въ лысину, она шепнула мн:

— Новости, батюшка! миссъ Рахиль ему отказала.

— Кому ему?

спросилъ я.

— Да члену женскаго комитета, отвчала Пенелопа. — Прегадкое, а прелукавое существо! Я ненавижу его за то, что онъ старается оттснить мистера Франклина!

Еслибъ я могъ свободно дохнуть въ эту минуту, то, вроятно, не допустилъ бы Пенелопу выражаться такъ непристойно о знаменитомъ филантроп; но дочь моя, какъ нарочно, повязывала мн въ это время галстухъ, и вся сила ея ненависти къ мистеру Годфрею перешла въ ея пальцы. Въ жизнь мою еще никто не душилъ меня такимъ образомъ, и никогда не былъ я такъ близокъ къ опасности задохнуться.

— Я сама видла, какъ онъ повелъ ее въ цвтникъ, продолжила Пенелопа, — и притаившись за остролиственникомъ, стала ждать ихъ возвращенія. Отправились-то они подъ ручку и смючись, а возвратились уже врознь, нахмуренные, почти не глядя другъ на друга, такъ что не мудрено было догадаться, отчего она поссорились. Ужь никогда я такъ не торжествовала, батюшка, увряю васъ! Нашлась же наконецъ хоть одна женщина, которая можетъ устоять протонъ мистера Годфрея Абльвайта, и будь я леди, то нашлась бы и другая!

Напрасно хотлъ я открыть ротъ, чтобы защитить филантропа. Дочь моя вооружилась теперь головною щеткой, а вся сила чувствъ ея устремилась на этотъ предметъ. Если вы сами плшивы, читатель, то вы, конечно, поймете, какъ жестоко она меня исцарапала; если нтъ, то пропустите эти строки и возблагодарите Бога, что голова ваша еще защищена чмъ-нибудь отъ колючей щетины.

— Мистеръ Годфрей остановился какъ разъ на противоположной сторон остролиственника, продолжила Пенелопа. — «Вы желаете, чтобъ я остался здсь, сказалъ онъ, — какъ будто между нами не произошло ничего особеннаго.» Миссъ Рахиль повернулась къ нему съ быстротой молніи. — «Вы пріхали сюда по приглашенію мамаши, отвчала она, — и если не хотите чтобы вышелъ скандалъ, то, конечно, должны остаться.» Однако, сдлавъ нсколько шаговъ впередъ, она, повидимому, смягчилась. — «Забудемъ это, Годфрей, сказала она, подавая ему руку, — и сохранимъ ваши прежнія родственныя отношенія.» Онъ поцловалъ протянутую ему руку, что я сочла за величайшую съ его стороны вольность, и затмъ миссъ Рахиль удалилась. Оставшись одинъ, мистеръ Годфрей понурилъ голову и съ минуту задумчиво выдавливалъ на песк ямку, концомъ своего коблука. Нтъ, батюшка, вамъ наврное не приходилось никогда видть человка боле сконфуженнаго. «Неловко!» проговорилъ онъ наконецъ сквозь зубы, поднимая голову и направляясь къ дому, — «весьма неловко!»* Если этими словами онъ выражалъ свое мнніе о себ, то я была съ нимъ совершенно согласна. А въ конц концовъ, вдь я-таки угадала, батюшка, воскликнула Пенелопа, въ послдній разъ изъ всхъ силъ царапнувъ меня щеткой по голов,- что побдителемъ-то вышедъ мистеръ Франклинъ.

Завладвъ наконецъ щеткой, я уже открылъ было ротъ, чтобы дать дочери хорошенькій нагоняй, который, вы согласитесь, читатель, она вполн заслужила своими непристойными словами и поступками. Но не усплъ я вымолвить слова, какъ у подъзда раздался стукъ колесъ. Гости начинали съзжаться. Пенелопа тотчасъ же улизнула, а я надлъ свой фракъ и посмотрлся въ зеркало. Правда, голова моя была красна какъ у печенаго рака; но за то во всхъ другихъ отношеніяхъ туалетъ мой вполн соотвтствовалъ предстоявшему пиршеству. Я во-время посплъ въ прихожую, чтобы доложитъ о прізд двухъ первыхъ гостей. То были, впрочемъ, неинтересныя личности — отецъ и мать знаменитаго филантропа, мистеръ и мистрисъ Абльвайтъ.

X