Лужок черного лебедя

Начало тропы совсем лишено приключений. Каждый мальчишка в деревне бывал здесь миллионы раз. Тропа виляет мимо старых садов и футбольного поля. Футбольное поле — это на самом деле пастбище, оно принадлежит отцу Гилберта Суинярда. Когда мистер Суинярд не пасет на нем своих овец, он разрешает нам играть там в футбол. Ворот у нас нет, и мы используем куртки с рюкзаками, чтоб обозначить штанги. Лицевые линии тоже отсутствуют — но это и не важно, мы играем без них. У нас не совсем обычный футбол: счет может доходить до двузначной цифры, как в баскетболе, а один матч может длиться часами, до тех пор пока последнего мальчишку не позовут домой. Иногда на «гостевые матчи» к нам приезжают пацаны из Уэлланда и Каслмортона на великах, но наши с ними игры больше похожи на побоище, чем на футбол.

Сегодня на пастбище не было ни души. Только я. Попозже, впрочем, через час или два, вполне возможно, здесь уже будут играть. И никто из них не узнает, что Джейсон Тейлор сегодня был здесь, топтал это поле — раньше всех. И к тому моменту я буду очень-очень далеко отсюда. Возможно (если удача улыбнется) — глубоко под землей.

Над полем роились мухи. Там было много коровьих лепешек.

Свежие, молодые листья появлялись из почек на изгородях.

Воздух пах цветением.

Вскоре тропа слилась со старой, покрытой трещинами, дорогой. Деревья сомкнулись над головой, как зеленая живая арка — такая плотная, что небо сложно разглядеть. Здесь было темно и прохладно, я даже задумался — а может стоило захватить с собой куртку?

Дальше — в низине я увидел старый дом из темного, словно закопченного дымом, кирпича, с забором из кривых, занозистых досок. Ласточки шуршали под старым карнизом крыши, то вылетая на секунду, то возвращаясь назад. Я увидел знак «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ» на решетчатых воротах, там, где обычно висит табличка с именем хозяина. В саду, рядом с домом, росли кусты лакрицы — нескольких видов — синие, розовые и желтые. Мне показалось, что я услышал звук ножниц — чик, чик, чик, чих. И в этом звуке я почувствовал рождение нового стихотворения. И я стоял там неподвижно, и просто слушал эту музыку, как голодная малиновка (она умеет «слушать землю», и, слушая, находит в ней червей).

Собаки бросились на меня.

Я отскочил от забора и грохнулся на задницу. Ворота заскрипели от ударов собачих тел, но, слава Богу, выдержали — не открылись.

Раз, два, три добермана толкались и кидались на ворота, стоя на задних лапах, и задыхаясь от бешеного лая. Даже когда я поднялся с земли и встал на ноги, они были выше меня. Мне следовало бы убежать оттуда, но я не мог оторвать взгляда от псов — у них были огромные, словно доисторические, как у динозавров, клыки, и бешеные, темные глаза, и языки — лиловые и словно покрытые копотью. Стальные цепные ошейники тряслись и звенели. Их кожа, словно покрытая черно-коричневой замшей, казалось, скрывает под собой вовсе не тела собак, но кого-то другого — кого-то смертельно опасного.

Я был ужасно напуган, но продолжал смотреть на них, как завороженный — и ничего не мог с собой поделать.

Я вдруг почувствовал боль — меня ткнули палкой в спину… ну, то есть в то место, где у людей недоразвитый хвост (я забыл, как он называется).

— Ты чё дразнишь моих малышей, а?

Я резко обернулся. Передо мной стоял мужчина: кривые потрескавшиеся губы, и волосы цвета копоти, с белой прослойкой седины («прослойка» выглядела так, словно ему на голову нагадила птица, и он после этого расчесал волосы, размазав помет расческой по всей голове). В руке он сжимал трость, тяжелую и толстую настолько, что ей, наверно, можно проломить череп.

— Ты чё это дразнишь моих малышей, а?

Я сглотнул. Я знал, что здешние законы — законы тропы — отличаются от законов остального мира.

— Мне это не нравится. — Он посмотрел на доберманов. — ЗАТКНИТЕСЬ!

Псы тут же тихо легли на землю и опустили головы.

— Дразнить собак очень легко, когда находишься по эту сторону забора. — Он, прищурившись, окинул меня взглядом.

— У вас очень… красивые доберманы.

— Красивые? Да они тебя в фарш превратят, стоит мне кивнуть. До сих пор считаешь их красивыми?

— Нет, наверно нет.

— «Наверно-нет». Ты откуда? Небось, живешь в одном из этих крутых домов там, в начале тропы, а?

Я кивнул.

— Так и знал. Местный никогда бы не стал дразнить моих малышей. Только вы, городская падаль, приходите сюда, лезете на мою территорию, и строите свои дебильные кукольные домики на моей земле. На той самой земле, которую до вас возделывали мои деды и прадеды. Меня тошнит от вас. Ты только посмотри на себя.

— Но я не сделал ничего плохого. Честное слово.

Он махнул своей тростью — указывая мне направление.

— Вали отсюда.

Я пошел по тропе, быстро, очень быстро — и посмотрел через плечо.

Незнакомец сверлил меня взглядом.

Быстрее, кричал мой Нерожденный Брат Близнец. Беги!

Я увидел, как этот тип с тростью открывает ворота. И пригласительным жестом выпускает псов.

— ПОРВИТЕ ЕГО, РЕБЯТА!