Лужок черного лебедя

— Бум-бум-бум! — Начал скандировать Хлюпик. — Бум-бам-бум!

— Заткни свою пасть, Хлюпик. — Рявкнул Росс Уилкокс. — Или я тебя сам заткну.

— Не ори на Хлюпика. — Сказала ему Дафна. — Он не виноват, что у него винтиков не хватает в башке.

— Заткни свою пасть, Хлюпик! — Крикнул Хлюпик. — Или я тебя сам заткну.

— С Томом все в порядке, — сказал Грант Берч. — Мы бы давно уже знали, если бы что-то случилось.

— Да, — сказал Филипп Фелпс, — Мы бы давно уже знали.

— Фелпс теперь работает твоим ручным эхо, да? — Сказал Росс Уилкокс, и добавил: — С чего ты взял, что «вы бы давно уже знали»?

— А очень просто: я узнаю последние новости из первых уст. — Огрызнулся Берч. — Мой отец и отец Тома выросли вместе. Они общаются.

— Ну, коне-е-ечно, Берч. — Ухмыльнулся Уилкокс.

— Можешь мне поверить. — Берч все еще ходил с гипсом на запястье, поэтому Уилкокс мог свободно высмеивать его. Но… все мы знали, что Берч — злопамятный.

— Эй! Смотрите! — Гэвин Колли указал пальцем вдаль.

Гилберт Суинярд и Пит Рэдмарли появились на перекрестке.

— Они, должно быть, ходили на Хейк Лэйн. К дому семьи Юи. Хотели узнать, что с Томом, как у него дела.

Суинярд и Рэдмарли почти бежали.

Я хотел спросить «а где Ник?», но Палач заблокировал слово «Ник».

— А где Ник? — Спросил Даррен Крум.

Вдруг из кроны дуба с оглушительным шумом вылетели сотни птиц — так быстро, словно кто-то выстрелил ими. И все мы — все, кто стоял на остановке — подпрыгнули от испуга. Это выглядело очень странно: птицы описали над деревней круг, потом еще один — чуть длиннее, больше похожий на эллипс, и третий — чуть короче. Они летали по строго заданной траектории, словно исполняя чей-то странный приказ, а потом снова прошуршали у нас над головами и спрятались в кроне дуба.

— Может быть, Никсон разрешил Нику не приходить сегодня в школу? — Предположила Дафна.

Это была разумная догадка, но — потом мы увидели лица Суинярда и Рэдмарли.

— Твою м-мать… — прошептал Грант Берч.

— Я полагаю, вы все уже знаете, что… — мистер Никсон покашлял, прочищая горло, — что Томас Юи, выпускник нашей школы, был убит двадцать четыре часа назад в войне за Фолклендские острова. (он был прав — мы все знали. Когда мы ехали в школьном автобусе, Норманн Бэйтс включил радио, и мы услышали имя «Том Юи» в списке погибших)

— Томас Юи не был самым лучшим учеником, но и плохим его нельзя было назвать. Он влипал в истории, и в его личном деле есть записи о как минимум четырех проступках. И все же я могу сказать: мы с Томасом не держим (мрачная пауза)… не держали… (мрачная пауза)… зла друг на друга. Когда ко мне обратился сотрудник Королевского Военного Комиссариата с просьбой предоставить характеристику на Томаса, я, не покривив душой, написал о лучших качествах этого парня — о его храбрости и стойкости. Томас тоже ответил мне жестом доброй воли — он пригласил меня с женой в Портсмут, на церемонию отплытия крейсера «Ковентри». Никогда еще (по классу прокатился гул удивления — ученики не могли поверить, что у мистера Никсона есть жена, что в мире вообще существует женщина, которая по доброй воле вышла за него замуж. Мистер Никсон быстро подавил все шумы своим строгим взглядом)… никогда еще я не принимал приглашение на официальную церемонию с таким удовольствием и с такой гордостью. Попав в военную среду, изведав настоящей дисциплины, Томас, я помню, просто расцвел — он обрел там себя. Он вырос, возмужал и стал достойным представителем нашей школы и нашей деревни на службе у Ее Величества. Вот почему сегодня утром я чувствую тяжесть на сердце, тяжесть его смерти (мне показалось, или голос мистера Никсона дрогнул?) на борту крейсера «Ковентри». Тяжелое, тоскливое молчание в учительской и в этом зале говорят о том, что все вы тоже разделяете мое горе (мистер Никсон снял очки, и на секунду стал похож не на командира СС, но на человека, на уставшего отца). Семье Томаса я пошлю телеграмму с соболезнованиями, от имени нашей школы. И я надеюсь, что все вы, все, кто был близко знаком с семьей Юи, окажете им моральную и — если это необходимо — любую другую поддержку. Жизнь бывает жестокой, и все же нет ничего ужаснее, чем потерять сына или брата. (три девушки-одиннадцатиклассницы тихо плакали в углу. Мистер Никсон посмотрел на них, но в этот раз он, вопреки обыкновению, не использовал свой «заткнитесь-немедленно» взгляд. Он просто молчал — пять, десять, пятнадцать секунд. Я увидел, как переглянулись мисс Ронксвуд и мисс Вайч. «Он в порядке?» — взглядом спросила мисс Ронсквуд, и мисс Вайч чуть пожала плечами).