Лужок черного лебедя

Я вышел из лавки на площадь и вдруг понял, что забыл карту на столе Росамунд. Я вернулся за ней. Когда я вошел в кабинет, я увидел, что синяя дверь в дальнем углу открыта. Там стоял унитаз. Журчала струя. Росамунд писала, громко напевая «Плыви, плыви лодочка вниз по реке»[33] на каком-то иностранном языке. Обычно женщины сидят, когда писают, во всяком случае мне так казалось раньше, но Розамунд писала стоя, задрав юбку до пояса. Мой двоюродный брат Хьюго Лэмб говорил, что в Америке у них есть специальные резиновые письки для женщин. Может быть, Розамунд купила себе как раз такую. У нее были волосатые ноги, как у моего отца, и это тоже было странно. Я был так смущен, что просто взял карту со стола и ушел.

Я купил хот-дог в какой-то недружелюбной закусочной и устроился с ним на лавочке в парке. Парк имел форму треугольника. Чинары здесь выглядели жалко, листва пожухла, август подходил к концу. В магазинах висели плакаты «СКОРО В ШКОЛУ». Эти последние дни свободы трещали, как последние конфетки тик-так в почти пустой упаковке.

До сегодняшнего дня я был уверен, что смогу легко заменить дедушкины часы, надо только найти такие же. Но теперь все сложнее — я должен найти кучу денег. Я жевал свой хот-дог и думал о том, как (а) я смогу убедить родителей, что часы пропали и (б) представить все так, чтобы в этом не было моей вины и (в) сделать свою ложь неуязвимой к допросам.

Это невозможно.

Когда ты только начинаешь есть хот-дог, он очень вкусный, но когда доедаешь, на вкус он становится похож на свиные яйца. Джулия говорит, что именно из них-то хот-доги и делают.

Мамина подруга Ясмин Мортон-Бэггот владеет бутиком «La Boite aux Mille Surprises», но хозяйничает здесь мама, а помогает ей ассистентка Агнесс. (отец называет это место «бутик-нервный тик») «La Boite aux Mille Surprises» — это полу-магазин, полу-галерея. В магазине продаются вещи, которые можно достать только в Лондоне. Перьевые ручки из Парижа, шахматные доски из Исландии, атомные часы из Австрии, драгоценности из Югославии, маски из Бирмы. Второе помещение — галерея. Покупатели приезжают со всей Англии, потому что Ясмин Мортон-Бэггот знает художников со всего мира. Самая дорогая картина в галерее принадлежит кисти Волкера Олденбурга. Волкер Олденбург пишет картины в стиле «модерн», а студия у него — в погребе для картошки. Я не могу точно сказать, что изображзено на картине «Туннель9», но это стоит 1950 фунтов.

Это мои карманные деньги за тринадцать лет.

— Мы прастнуем, Джейсон. — У Агнесс был легкий уэльский акцент, поэтому я не всегда понимал ее. — Твоя мама только что продала картину.

— Отлично. Одну из дорогих?

— Самую-самую дорогую.

— Здравствуй, милый. — Мама вышла из галереи. — Как провел утро?

— Эммм… (Палач заблокировал «неплохо») Отлично. Агнесс говорит, ты только что продала… (Палач схватил «самую»)… дорогую картину?

— О да, клиент попался сговорчивый.

— «Сговорчивый»? — Агнесс сурово посмотрела на нее. — Да он с рук у тебя ел, Хелен. Машины всегда теряют в цене, но искусство только дорожает. Если б ты хотела, ты могла бы продать ему графство Глочестершир.

А потом я увидел ее.

Три девушки вошли в галерею. На вид — лет шестнадцать. Богатые. У одной в глазах подлость, а на лице — столько прыщей, что на косметику нет никакой надежды. Вторая выглядела так, словно раньше была треской, и какой-то волшебник-неудачник превратил ее в человека. Но третья — та, что вошла первой — она могла бы сняться в рекламе шампуня. Эльфийские уши, эльфийские глаза, кремовая футболка, лакричная мини-юбка, и колготки, которые выглядели, как золотая пыль на ее идеальных длинных ногах; и волосы цвета ириски; я бы жизнь отдал только за то, чтобы зарыться в них лицом. (обычно изгибы женских тел не влияют на меня так сильно, но она…). Даже ее эльфийская меховая сумочка с орнаментом в виде подсолнухов была словно изготовлена в мире, где нет места уродству. От нее невозможно было отвести взгляд, и, чтобы не смущаться, я скрылся в мамином кабинете. Мама зашла туда через минуту, чтобы позвонить Ясмин Мортон-Бэггот. Агнесс осталась в галерее за главную. Мама не закрыла за собой дверь, и сквозь дверной проем, между двумя гиганскими подсвечниками из Палермо и под янтарной лампой из Польшы я увидел эльфийскую попу. Попа была в зоне моей видимости пока Прыщавая и Треска просили Агнесс снять со стены древний свиток из Китая. Их голоса были полны роскоши и богатства. Я все еще поедал глазами изгибы тела девушки-эльфа, — и вдруг я увидел, как ее пальчики проникают под стекло витрины, хватают опаловые серьги и суют их в сумочку с орнаментом в виде подсолнухов.

Проблемы, вопли, угрозы, полиция, ныл Жалкий Червь. Заикание на судебном процессе, когда тебя вызовут для дачи показаний. Ты уверен, что ты действительно видел то, что ты видел?

— Ма-а-ам, — прошипел я.

— Ты уверен? — Спросила мама. Я кивнул. Мама сказала Ясмин Мортон-Бэггот, что перезвонит, повесила тробку и взяла «Паларойд-инстаматик».

— Сфотографируешь их, когда я скажу? (Я кивнул.) Хороший мальчик.