Лузитанская лира

Ты видишь, Силвио[102]: зима над миромСвои зловещие простерла крылья;С них дождь просыпался, завесив горы       Густым туманом.Как разъяренный зверь, взревело море;О камни скал прибрежных ударяясь,Гремят валы, клокочут клочья пены       На черных гребнях.Ломает вязы, изгороди сносит

Свирепый Нот[103]. В разрушенном загонеДрожащие друг к дружке жмутся овцы,       Трусливо блея.Замерзший Коридон[104], отрепьем дранымУкутав нос и щеки, в деревянныхНескладных башмаках бежит по снегу       К себе в лачугу.Берет лозы засохшие обрезкиИ раздувает свой очаг убогий,Зовя к огню оборванных детишек

       Погреть ладони.Глаза его наполнены слезами,Он жестким рукавом их утираетИ силится забыть свои невзгоды,       Печаль и горе.Но вдруг свистящий ветер с шатких петельСрывает дверь… Бедняга, ослепленныйСверканьем красных вспышек, прочь из дома       Бежит в испуге.

И видит: мечутся по небосводу,Неистовствуя, огненные змеи.И слышит гулкие раскаты грома       В громадах горных.Попала молния в корабль британскийИ палубу ему разбила в щепу.Сто пушек нес корабль, грозя французам…       Что толку в пушках?Разорван бурей королевский вымпел,Проломлен борт волной. Кричат матросы,

Рыдают, воздевая к небу руки…       Но все напрасно.У золотых чертогов та же участь,Что и у хижин ветхих. Кто же вправеПощады ждать, мой Силвио любезный.       От злой Фортуны?Лепные своды, пышные колонны.Старинные холсты, резная мебель —Все в смертный час затмится, обратившись       В горгон и фурий.

ОДА XXVII