Львица

В ту зиму в восточной части королевства раздались радостные приветствия: как Кериан и Джератт вернулись в Грозовой Водопад. “Или Гром, как его называют гномы” - сказал Андер Байелю. Молодой человек хорошо устроился среди разбойников. Приветствие Джератта состояло из криков, смеха и глухих ударов. Байель был представлен им, тепло принят и легко прошел среди них ради своей репутации на Востоке как рыцарский Лунь.

Кериан вернулась к ним совсем другим человеком,чем они ее знали. Она была ученицей Джератта в искусстве жизни, охотником, которого он должен был тренировать, изготовителем стрел, которая не могла их делать, слугой Кагонести мастеров Квалинести, слишком далеко ушедших от ее наследия.

“Теперь она уже не та,-прошептала Браяр, огненноволосая эльфийка, молодому человеку, который делил с ней спальные меха. - Посмотри на нее, вся золотая, высокая и ... - она покачала головой. - Черт побери, если эта женщина еще не научилась ходить.”

Кериан подумала, что Джератт, бывший когда-то предводителем отряда, теперь уступает место своему ученику, но никто не обиделся, потому что полуэльф ясно дал понять, что не возражает.

“Она такая, какая есть, - тихо сказал Джератт своим старым друзьям, пока она спала. “Я такой, какой есть. Мы оба достаточно хороши для того, что сейчас произойдет.”

Старейшина, эта маленькая тень древней эльфийской женщины, ничего не сказала им обоим, когда они вернулись, но Джератт знал ее с давних пор, и поэтому он знал по ощущению леса, воздуха, тех самых камней, которые образовывали котловину за водопадом, что старейшина была довольна. Эти двое начали странный разговор.

Кериан не знала наверняка, но ей казалось, что старейшина-это какой-то шаман, колдунья, практикующая магию земли, о которой Квалинести и их аристократическая родня Сильванести давно забыли. В мире, из которого исчезла магия, где даже легендарные талисманы стали ненадежными, старейшина держал в руках нечто, сделанное из древнего шепота самой земли. Ее разговоры со старейшиной никогда не были легкими, иногда такими мучительными, как падение в водоворот, потому что она говорила с женщиной, которая пахла магией в мире, из которого магия вытекала, как кровь сердца из раны. Но какими бы болезненными ни были эти разговоры, сбивающие с толку, часто такие же пугающие, как и самый первый, когда она стояла на коленях и ее рвало, Кериан никогда не уходила от старейшины, не чувствуя, что она может-здесь и далеко-создать силу мужчин и женщин, которые выступят против рыцарей и эльфов, которые однажды могут быть полезны сражающемуся королю.

Они перешли к зиме, к раундам охоты и ловли, к приготовлению пищи и присмотру за оружием. Кериан запретила совершать набеги на несчастных путешественников и на рыцарей.

- Оставим их пока в покое, - сказала она. - Пусть зима пройдет спокойно. Рыцари узнают, что мы здесь, когда я буду готова.”

Время от времени, поскольку он не был известен здешним рыцарям или жителям деревни, она посылала Байеля узнать новости. Он посещал таверны, Кузницы на речных переправах, где люди приходили и разговаривали, он ходил среди фермеров, как они обычно делали в долинах, охотник приходил с щедростью за стол в обмен на местные сплетни и ночь у костра. Таким образом Кериан узнала, что Палач Ченс все еще размещает своих рыцарей в тавернах, что он не забыл разбойничью Деву Кериансерай и что он продолжает охотиться на Каганести, которых теперь уже не так часто можно было увидеть в этой части королевства.

Кериан узнала, что далеко в высоком лесу осталось только одно упрямое племя, и Бриар сказала ей, что это Дар и его Белая Скопа.

Она также узнала, что король хорошо себя чувствует в своем дворце. Упоминание его имени пробудило в ней страстное желание увидеть его, снова почувствовать его объятия. Эти желания она держала при себе и превращала в мечты. Она узнала, что Королева-Мать по-прежнему здорова и что лорды и Леди Сената ничем не отличаются от прежних времен года. Удивительно мало что изменилось в политике Квалинести. Высокородные эльфы играли в игру с небольшими потерями, считая каждый день, когда они не теряли все, как выигрыш. Сейчас это была совсем не трудная игра, потому что сэр Эамутт Тагол держал себя, своих рыцарей и драконидов в восточной части королевства, где снег падал густо и мало кто путешествовал по дорогам или даже собирался в тавернах. В холодное время года после его унижения о Рыцаре Черепа почти ничего не было слышно.

Кериан бросила толстую связку зайцев на землю, стараясь держать ее подальше от кровавого снега и четырех мертвых эльфов. Она перекинула свой длинный лук через плечо и склонилась над самым большим из разбросанных трупов-человеком в доспехах, из горла которого торчало шесть стрел. Ее дыхание повисло в ледяном воздухе, серые перья плыли над резней, сплетаясь вокруг древков стрел с белым оперением. Зимние стрелы дикого зверя.

“Должно быть, рыцарь достался Кагонести, - сказал Джератт. Она не подняла глаз и не признала очевидного, и он добавил: - Дикий Род не получил остальных.”