Львица

Остальных, трех эльфов, одетых в шкуры и меха охотников, зарубили мечом. Это были люди, живущие зимой за счет своего ума, не деревенские жители, не фермеры, а эльфы, которые снабжали таверны и столы богатых. На этот раз им не повезло. Один из них истек кровью из пульсирующей артерии, перерезанной, когда ему отрубили левую ногу. Теперь она свисала с его плоти темной толстой нитью, натянутой, чтобы распутать чью-то жизнь. Вокруг него снег был покрыт замерзшим слоем ярко-красной крови. Еще один охотник умер от перерезанного горла. Третий был затоптан подкованными сталью копытами, его шея была сломана, а череп раздроблен.

Рыцарь, который убил их... губы Кериан скривились в волчьей улыбке. Его заставим заплатить кровавый сбор.

“Ты плохо выглядишь, Кериансерай.”

- Кериан указал на застывшее пятно крови. - Рыцари убивают эльфов по всем холмам, Джератт. Квалинести и Кагонести. Насколько милым должно быть мое выражение лица?”

Джератт ничего на это не ответил. Он взял ее лук и протянул ей.

Она долго смотрела на него, и в тишине между ними шептались призраки прошлых разговоров, споров о политике, об оккупации, о рыцарских оскорблениях, подобных тому, что было до них, и даже хуже. Дань дракона, тонко замаскированная под налоги, обескровливала богатое королевство, как болезнь. Зимой, холодными ночами и сверкающими льдом днями, все они говорили о древних надеждах, об истории эльфийских королей вплоть до самого Сильваноса, который объединил всех эльфов в Сильванести. Они говорили о древней славе и древних войнах. Это были эльфы, и хотя они жили вне закона, некоторые из них десятилетиями, они знали свою историю.

Их сердца и воображение были очарованы древними сказками. Одно оставалось неизвестным. Будут ли все разбойники сражаться с темными рыцарями, когда она попросит их об этом? Поднимут ли они мечи за короля, которого презирают? Или же они настолько привыкли жить вне закона, что в конце концов не заботились ни о чем, кроме собственного выживания?

"Рассчитывай на них", - говорил ей Джаррет каждый раз, когда она задавалась этим вопросом.

Кериан схватила связку жирных зайцев. - Да ладно тебе, Джератт. Ты хочешь отдать их вдове, или я пойду одна?”

Кериан начала спускаться с холма, Джератт быстро последовал за ней. Бодрящий ветер дул им в лицо, заставляя дыхание вырываться клочьями позади них. Он обдувал их лица до тех пор, пока их щеки не засияли красным светом. У их ног снег превратился в маленьких танцующих белых дьяволов. Они шли решительно и быстро, каждый знал дорогу по заснеженной земле. Они знали метки, которые не имели ничего общего с тонкими тропинками, с определенным изгибом дерева, с валуном, где-если бы была земля, чтобы видеть-тропинка разделилась бы. У этого валуна они повернули на запад и побежали под заснеженными ветвями сосен, пока не показалось, что они идут по туннелю, так низко висели деревья со своей ношей. На краю ее, в том месте, где уходили вниз высокие деревья, они остановились и стали смотреть вниз, в долину, где стоял огромный каменный дом. Когда-то это был дом преуспевающего фермера и его семьи. Теперь фермер был мертв. Он и его сын погибли во время несчастного случая на охоте много лет назад, оставив только Фелис, вдову, которая не хотела отказываться от своей усадьбы.

“Ну, знаешь ли, - сказал Джератт однажды в начале зимы, когда Кериан спросила его, как получилось, что Джератт, такой сильный охотник, часто возвращается в лагерь с гораздо меньшим количеством жертв, чем можно было ожидать, - я знал сына и знал отца. Я не собираюсь смотреть, как вдова Фелис умирает с голоду.”

Из ближайшей к фасаду дома трубы поднимался дым. Цыплята мелко копошились в грязи у дверей двора, низко пригибаясь, чтобы найти остатки кукурузы от утренней кормежки. Хозяйственные постройки-каменный сарай и деревянный стог сена-располагались на краю поляны к северу от дома. Ничто не двигалось рядом с ними, и, казалось, внутри никого не было.

Кериан поискала другие признаки присутствия и не увидела их. Она прислушалась, нет ли коровы, которая наверняка уже была в коровнике, потому что Фелис не любила поздно уходить на дойку в это время года, когда ночь наступала быстро и внезапно. О корове они ничего не слышали. Джератт подошел ближе, его теплое дыхание коснулось щеки Кериана.

- Там слишком тихо.”

Это было. Мышцы между ее плечами напряглись. Кериан опустила одно плечо, и ее натянутый лук упал в руку. Длинный нож Джератта со свистом выскользнул из ножен и снова прошептал "домой", проверенный на прочность. В его собственной руке с быстротой давно ушедшей магии прыгнул его собственный лук.

Ветер переменился, слегка развернувшись и подойдя к ним сзади из леса. В этом дуновении ветра чувствовался резкий запах сосны и внезапный мускусный запах оленя. Кериан подняла голову, думая, что уловила густой запах лошади. Ветер стих, а потом и вовсе утих. Она ничего не почувствовала. Небо потемнело от шумного карканья ворон, а внизу в окне у входной двери вспыхнул огонек.

“Хорошо, - сказал Джератт на выдохе.