Мальчик из Уржума. Клаша Сапожкова

Уже было совсем темно, когда Клаша в конце Малой Бронной увидела небольшую женскую фигуру. Фигура пробиралась как-то бочком, по стенкам домов, под мышкой у нее был сверток.

Клаша стала приглядываться. Фигура приближалась, и Клаша узнала в ней портниху.

— Анна Петровна! — окликнула Клаша.

Анна Петровна остановилась, узнала, в свою очередь, Клашу и, взмахнув как-то нелепо руками, спотыкаясь и чуть не падая, бросилась к ней.

— Клашенька, — лепетала портниха, прижимая сверток к груди. — Клашенька!

— Что вы здесь делаете, Анна Петровна?

— Заказ, заказ сдавать на Живодерку несу. Юбку клеш и крепдешиновую блузочку. Ой, сколько я натерпелась страху! Меня на Арбате чуть не убили. А сейчас солдат не пропускает, — жаловалась сквозь слезы Анна Петровна. — Двадцать четвертого утром примерка была, а первого заказчица велела к восьми часам принести. Она именинница сегодня. Ну кто же знал, что такое начнется! Клашенька, как же мне попасть на Живодерку?

— Пойдемте, я вас провожу, — сказала Клаша и взяла сверток из рук портнихи.

— Не сомни, Клашенька!

Пока они шли, Анна Петровна опомнилась и заметила на Клаше сестринскую косынку.

— Перевязываешь?

— Перевязываю.

— Большевиков?

Клаша кивнула головой.

Анна Петровна как-то странно пискнула и, выхватив пакет из рук Клаши, бросилась вдоль улицы.

Глава тринадцатая

Это было третье утро, которое Клаша проводила на улице. И это утро также началось со стрельбы. С Арбата прибежал мальчишка-разведчик лет двенадцати, в женской кацавейке и в солдатской большой папахе. Папаха сползала ему на глаза. Мальчишка передал, что с Арбатской площади по Никитскому бульвару идут с винтовками юнкера-александровцы.

— Для дорогих гостей патронов не жалко, — сказал Миронин.

Он велел переставить пулемет на крышу трехэтажного дома, который своим фасадом выходил к Никитскому бульвару. Пулемет был поставлен. Клаша сидела в темном парадном на ящике и ожидала раненых. Она слышала, как затрещал пулемет и защелкали ружейные выстрелы. Все было как всегда.

Клаша плохо выспалась за эту ночь. Потягиваясь и протирая глаза, она приоткрыла дверь парадного и остановилась на пороге, вдыхая холодный утренний воздух. Начинал накрапывать дождь. Клаше стало холодно; она приподняла воротник, засунула руки в карманы жакетки, зевнула.

«Экая рань! У нас еще, наверное, все спят и тетка самовара не наставляла».

В предутренней мгле она увидела двух солдат. Они шли из того дома, где стоял на крыше пулемет. Солдаты несли носилки.

«Ну вот и первого раненого несут!» — подумала Клаша.

Когда они подошли ближе, Клаша бросилась к ним навстречу: она увидела на носилках Катю. Катя лежала, свесив руки вниз и как-то странно прижав голову к плечу.

Катя лежала, свесив руки вниз и как-то странно прижав голову к плечу.

Солдаты вошли в парадное и осторожно опустили носилки на каменный пол.

— Темно, — сказал один из них.

Он достал из кармана шинели коробок и чиркнул спичку. Клаша наклонилась над носилками. Катя лежала с закрытыми глазами. Лицо ее было теперь бледное и осунувшееся. Знакомый шерстяной платок на голове намок и покраснел от крови. Солдат осторожно приподнял платок на лбу. Около уха, пониже виска, Клаша увидела небольшую рану.

— Насмерть, — сказал солдат и взглянул на товарища. Они сняли шапки.

Постояв еще с минуту, они неловко и почему-то на цыпочках вышли из подъезда. Клаша села на ящик и, закрыв лицо руками, горько заплакала. Сквозь слезы она видела, как в парадное вбежал Миронин. Опираясь на винтовку, он опустился около носилок и, приложив ухо к Катиной груди, замер.

Клаша, боясь пошевелиться, сидела на ящике.

— Не дышит, — тоскливо сказал Миронин и поднялся с пола. — Эх, Катюшка, Катюшка!

Как-то особенно сильно прихрамывая, он медленно вышел из парадного.

Минут через десять убитую Катю перенесли в другой подъезд.

А около двух часов дня пришла радостная весть: большевики взяли Кремль!

Глава четырнадцатая

Шофер, замедляя ход, въехал в Кремль через Троицкие ворота. На грузовике были Миронин, дядя Семен, Клаша, Ефим Лукич, Чугунный и еще несколько солдат и красногвардейцев.

Клаша увидела большую площадь, вымощенную булыжником. Грязные, затоптанные погоны валялись на площади: офицерские — золотые и юнкерские — с буквой «А». Здесь же были брошены штыки, сломанные винтовки, пустые гильзы, пулеметные ленты и два больших бинокля.

— Налегке господа офицеры удирали, — усмехнулся Чугунный, — даже погончики поскидали!

Вся площадь была изрыта окопами. Возле окопов копошились солдаты и красногвардейцы. Они собирали на земле какие-то длинногорлые железные бутылочки.

— Ишь, паразиты, сколько гранат набросали! — сказал Ефим Лукич.

Грузовик остановился. Солдаты и красногвардейцы слезли. Клаша осталась сидеть на грузовике.

«Так вот он какой, Кремль! Кремль, в который так рвалась Катя!»