Мальчик из Уржума. Клаша Сапожкова

«Это не тряпичная Мотька с бусинками вместо глаз. Как бы еще не разбить!»

Клаша поправила бант на ее волосах, посадила куклу на прежнее место и стала раздеваться. Лечь на широкой белой кровати она не решилась. Сняв пестрые вышитые подушки с тахты, она улеглась на ней, накрывшись своей жакеткой.

Клаша уже стала засыпать, как дверь в комнату приоткрылась и на цыпочках вошел Ефим Лукич.

— Дочка, не спишь? Я тебе гостинец принес.

Ефим Лукич поставил на пол перед тахтой десятифунтовую банку с вареньем, положил сверху серебряную разливательную ложку и вышел из комнаты. Клаша открыла банку. Это было ее любимое земляничное варенье.

На рассвете ее разбудил Ефим Лукич. Поеживаясь от холода и зевая, она вышла на улицу с красногвардейцами — и опять началось все снова: стрельба, раненые, перевязки.

Глава двенадцатая

С рассвета до полудня не умолкала перестрелка. На помощь Клаше приехали две молодые работницы с табачной фабрики Габай. Но помогала только одна, высокая белокурая девушка, повязанная лиловым шарфиком. Вторая неплохо стреляла и была все время с красногвардейцами в аптеке.

В полдень усталые, грязные, измученные люди узнали радостную новость. По телефону из Военно-революционного комитета передали, что большевики взяли в Лефортове Алексеевское юнкерское училище. Это известие придало силы красногвардейцам.

— Ну, теперь офицерской шатии скоро карачун будет! — сказал Ефим Лукич.

Сегодня был горячий день. С Воробьевых гор большевики били по Кремлю из шестидюймового орудия. На Театральной площади большевики наступали на гостиницу «Метрополь», где засели юнкера. Каждый раз, когда с Воробьевых гор ухала пушка, Чугунный подмигивал и, косясь в сторону Кремля, говорил:

— Будьте здоровы, господа офицеры!

А рядом лежащий с ним в цепи белобрысый солдат громогласно объявил:

— Ну прямо как на станции Молодечно. Ей-богу! В тютельку!

Клаша не знала, что за станция Молодечно и как там стреляли, но сегодня стреляли беспрерывно — со всех четырех сторон.

Стреляли с Воробьевых гор, стреляли со Страстной площади, стреляли на Театральной площади. К залпам пушек, которые отлично были слышны, примешивалась и своя пулеметная и ружейная стрельба у Никитских ворот. И на все эти выстрелы злобно и непрерывно отвечали юнкера и офицеры: отвечали пушечными и пулеметными выстрелами с Арбата, с Остоженки, из театра «Унион», с телефонной станции и из Кремля. Хотя стреляли много, но бестолково. Особого урона выстрелы не приносили, и раненых было немного.

— Невпопад бьют, мажут, — говорили красногвардейцы.

И вдруг от снаряда загорелась аптека.

— Выносите пулемет, пулемет выносите! — закричал Миронин, но красногвардейцы уже тащили из аптеки пулемет и патроны.

— Не иначе, как юнкерье с Арбатской площади. Из бомбомета ахнули, — сказал Чугунный.

Аптека занялась вся сразу. Это было старое трухлявое здание. Кроме того, в аптеке было немало горючих веществ: бензина, спирта, эфирных масел. То и дело слышались короткие взрывы, взметывались страшные огненные языки. Черный дым клубами выбивался из окон. И вскоре с треском и грохотом провалилась крыша.

— Эх, плохо нам будет теперь без телефонной связи! — беспокоились красногвардейцы.

Но выход был найден. Решили пользоваться телефоном в одной из опустевших квартир.

Аптека горела до самого вечера. Теперь красногвардейцы и солдаты перешли в каменный дом на углу Малой Бронной. Но этот пункт не был так хорошо защищен, как аптека. Приемную и перевязочную устроили в подъезде углового дома, где Клаша ночевала накануне.

В сумерки неожиданно начали стрелять из Хлебного переулка. Три красногвардейца во главе с дядей Семеном отправились на разведку, и только они ушли, как приехала Катя на санитарном автомобиле. Она привезла перевязочный материал. Клаша, увидев ее, очень обрадовалась.

— Ну, как дела, Клавдюшка? — спросила Катя, входя в подъезд.

Опа присела на нижнюю ступеньку лестницы и, сняв с головы платок, начала причесывать волосы. Клаша села рядом.

— Ничего дела. Идут! — ответила Клаша.

— Небось испугалась, когда загорелась аптека?

— Испугалась, — призналась Клаша.

— Теперь, Клавдюшка, недолго осталось ждать. Победим! Все равно победим… И Кремль у юнкеров возьмем. Сейчас нам на помощь рабочие отряды из Твери и Иванова-Вознесенска приехали. Оружие привезли… Патроны.

— А ты тогда в одеяле тоже патроны несла? — вдруг спросила Клаша.

Катя обняла ее за плечи и улыбнулась.

— Я сразу догадалась, что патроны. И дядя Сеня такие же гостинцы с фронта привез!

— Ох, Клавдия Петровна, уж больно ты у нас догадливая! — засмеялась Катя. Она помолчала и сказала тихо: — Победим, Клавдюшка! Конец господской власти! Теперь наша власть будет. Рабоче-крестьянская! В Петрограде уж седьмой день, как большевики взяли власть. Товарищ Ленин Председателем Совнаркома избран.

— А кто это Ленин? Тоже большевик?

— Он, Клаша, самый большой большевик. Он вождь наш, руководитель нашей власти.

Клаша хотела было спросить, видела ли Катя Ленина, как дверь приоткрылась, и заглянул Миронин:

— Катя, иди-ка сюда!

Катя встала, поправила на голове платок и вышла на улицу.