Малыши и математика. Домашний кружок для дошкольников

Ответы на часто задаваемые вопросы. У меня часто спрашивают, есть ли какой-то глубокий смысл в том, что в первом кружке у меня были одни мальчики, а во втором одни девочки. Нет, никакого глубокого смысла в этом не было. Так сложилось само собой: я просто сначала занимался с Димиными друзьями, а потом с Жениными. Сыграло роль также и то, что Дима и Петя, друзья по двору и почти ровесники, оба имели по младшей сестре, и их сёстры — Женя и Саня — оказались тоже практически ровесницами. Так оно и поделилось — на «старших мальчиков» и «младших девочек». Потом на основе дружбы детей постепенно завязалась и дружба между родителями.

Второй нередкий вопрос — отличался ли кружок с мальчиками от кружка с девочками? Да, отличался, и очень сильно. Но кружок с другими мальчиками тоже бы отличался. Характеры у детей были очень разные, интересы тоже, отсюда и разница. А насколько это коррелирует с полом, я судить не берусь: для этого нужны более серьёзные исследования.

Читатель, несомненно, обратит внимание на то, что с мальчиками я занимался четыре года и провёл в общей сложности около 80 занятий, в то время как с девочками было всего 20 занятий. (Скажем более точно: было 20 записанных занятий. Женя потом была ещё в числе моих учеников в детском компьютерном клубе и в Переславском лагере.) В чём тут дело? Уж не в том ли, что мы относились к математическому образованию девочек менее серьёзно?

Не знаю, поверит ли мне читатель на слово, но у меня всё равно нет другого выхода, кроме как писать то, что считаю нужным. Честный и искренний ответ на предыдущий вопрос таков: нет, дело не в этом. Причины были иными.

Во-первых, меня, несомненно, очень сильно стимулировал Димин страстный интерес к математике, а также и способности явно выше среднего, в то время как Женя математикой совершенно не интересовалась. Но в ряду всевозможных причин я бы конкретно этой причине отвёл процентов двадцать, не более. Главное было в другом: началась перестройка. Я об этом уже писал во введении. Забурлило всё вокруг, и моя жизнь в том числе. Как сейчас помню: четыре часа утра; мой друг, биолог Борис Беренфельд подвозит меня домой после очередного затянувшегося обсуждения педагогических реформ; и я с ужасом думаю о том, что в полседьмого, как всегда, вставать на работу. А силы человеческие ограничены…

Наконец, ещё один очень въедливый вопрос: зачем же я вообще затеял кружок с Жениным участием, если она математикой не интересовалась?

Ну как же вам не стыдно, уважаемый читатель, задавать такие вопросы!

Нет, серьёзно, кроме шуток. Для ребёнка жизненно необходимо общение с родителями. Даже негативное общение, вроде ругани и наказаний, лучше, чем отсутствие всякого общения, и дети часто его провоцируют, если им иначе не удаётся привлечь к себе внимание. Чаще же всего имеет место нечто безлично-деловое с лёгким оттенком негатива: «Поди помой руки. Спать пора, хватит у телевизора торчать. Ты портфель назавтра сложил? Ну вот, опять у него температура!». Давно ушли те времена, когда взрослые — крестьяне или мастеровые — привлекали детей к своей работе. Современный ребёнок о работе своих родителей знает единственное: это куда утром уходят и откуда вечером приходят. Ну, разве что ещё то, что там устают: «Папа устал после работы, оставьте его в покое». Моменты содержательного общения с детьми, т. е. совместного участия в каком-нибудь разумном деле, крайне редки, и ценность их не поддаётся никакому измерению. Вот это и происходило у нас с Женей. Она с восторгом занималась на кружке — не потому что математикой, а потому что это папа уделяет ей своё время и внимание, занимается с ней, причём занимается чем-то серьёзным, тем, чем раньше занимался со старшим братом.

Кстати, увлечение Димы математикой в тот период тоже не следует преувеличивать. Гораздо больше его увлекали занятия, которые организовывал для мальчиков Борис, Женин папа (извините, у нас тут всё время путаются мальчик Женя и девочка Женя; папа девочки Жени — это я, а папа мальчика Жени

— это как раз Борис). Ребята ходили с ним в лес и там перебирались по канату через овраги, «охотились на оленей», ориентировались по карте, выкапывали какие-то пещеры, устраивали в них тайники и т. п. Думаю, что и Бориса самого увлекло это общее поветрие, когда я занимался с детьми математикой, Алла — английским, Андрюшина мама — музыкой, в общем, каждый кто чем мог.

Ну, а почему бы в таком случае не выбрать другой сюжет, более соответствующий Жениным наклонностям?

Да просто не было у меня никаких других сюжетов. Делал то, что умел и любил. Женю в тот момент больше всего увлекало рисование (об этом дальше), и рисованием она уже занималась в кружке замечательного педагога и художника Надежды Столповской. Так что я вполне мог бы умыть руки и сказать, что мой родительский долг исполнен, ребёнок пристроен куда надо, а я теперь имею полное право «уставать, приходя с работы», и более ничего.