Малыши и математика. Домашний кружок для дошкольников

Примерно в одиннадцать лет Женя и её подружка Маша сочинили вдвоём целую повесть величиной в большую общую тетрадь. Повесть довольно символически называлась «Лето из детства». Символически потому, что приближался — и уже частично осознавался — тот трудный для всех литераторов переломный момент, когда оканчивается детство, и они чувствуют, что больше вот так вот по-детски, легко и без затей, писать не могут. У Жени этот сложный момент совпал с переходом на другой язык.

Последний «детский» эпизод, который я хочу здесь привести, относится уже к Франции. Жене двенадцать лет; она учится во французском коллеже на языке, о котором ещё полгода назад не имела практически никакого представления. Домашнее задание: сочинить сказку в стиле Марселя Эме (которого они тогда проходили). Женя сочинила что-то до такой степени очаровательное, что, говорят, её сказку потом читали в учительской. Оценка — 17; и это несмотря на множество орфографических ошибок.

Чтобы оценить этот факт, нужно знать французскую систему оценок. Оценки во Франции ставятся по 20-балльной системе. Но при этом если по математике вполне можно получить 20 — достаточно просто решить все задачи, то по предметам гуманитарного цикла по традиции всегда ставят оценку не выше 16. Алла одно время преподавала здесь в университете русский язык и поставила двум студенткам на экзамене 20. И директор её департамента мягко ей выговаривала:

— Алла, как же ты поставила им 20? Ведь ты же знаешь, что мы выше 16 никогда не ставим.

— Но послушай, Катрин, — отвечала Алла, — эти две девочки русские. Они говорят по-русски так же, как я. А экзамен был по практике устной речи.

— Всё равно. Мы выше 16 никогда не ставим.

На самом деле ставят — для того, чтобы подчеркнуть: произошло нечто неординарное.

Здесь я, пожалуй, остановлюсь. Не следует превращать эту книжку в Женину биографию. Задним числом я сам себе задаю вопрос: почему я решил обо всём этом написать? Ответ — по крайней мере для меня — ясен: я сделал это из чувства справедливости. Успехи Жени в математике очень скромны. «Были в семье двое детей, один способный, а другой так себе…». К такому выводу неизбежно должен был бы придти любой читатель этой книги. А это обидная неправда. Правда же состоит в том, что были в семье двое детей — один способный к математике, а другой — к рисованию и литературе. По существу я должен был бы написать такой раздел о каждом из детей — участников обоих кружков. Но для этого я их недостаточно знаю. Вот, например, однажды мне случайно попалась на глаза видеозапись, на которой Саня, уже взрослая девушка, что-то рассказывает по-английски. Я был искренне поражён. Наши дети тоже свободно говорят по-английски, так что этим меня особенно не удивишь, тем более после 14 лет жизни на Западе. Но когда они говорят, всё же достаточно отчётливо видно (точнее, слышно), что это говорят не англичане и не американцы. А вот Саню запросто можно было спутать с коренной американкой. Каким образом ей это удалось — без долгой жизни с детства в Америке? Это один из тех вопросов про талантливых людей, на которые никакого рационального ответа не существует. И хорошо ещё, что Саня в детстве занималась английским с Аллой, иначе я вообще мог бы даже не подозревать, что она знает хотя бы «хау-ю-дуду». Поэтому я снова и снова обращаюсь к читателям: пожалуйста, очень вас прошу, не забывайте, что я пишу только лишь об одной маленькой грани очень многогранных детей.

А Женя, между прочим, обещала мне перевести эту книжку на французский. Я уверен, что перевод будет превосходным.

Возвращаясь к математике. До кружка, т. е. до возраста четырёх лет, я с Женей занимался математикой лишь один короткий отрезок времени, когда ей было два года. Я об этом вкратце упоминаю на стр. 99. Вот что я записал тогда, 23 января 1982 года:

Это занятие имело неожиданное продолжение. Я ещё не успел убрать коробку с фигурками, когда с прогулки вернулась Женечка и сразу захотела «в это» играть. Я дал ей задание по её силам — высыпал все фигурки в крышку и предложил укладывать их обратно.

Кажется, я раньше не объяснял: в коробке для набора Дьенеша для каждой формы имеются две лунки. Количество фигурок каждой формы равно 8, из них 4 с дыркой и 4 без дырки. Предполагается, что они и будут уложены соответственно — по 4 штуки в каждую лунку.

Женя принялась за дело с большим энтузиазмом. Сначала она тыкала фигурки совершенно произвольно; например, пыталась засунуть большой квадрат в лунку для маленького треугольника. Порой она пыталась класть фигурку в правильную лунку, но неправильно её поворачивала — и, восприняв эту неудачу наравне с остальными, переходила к другим лункам. Когда ей удавалось правильно уложить фигурку, я в качестве подкрепления восклицал:

— Оп!