Манящая корона

– А вот о каком: если член Тайного Совета будет уличен в государственной измене, либо переходе в иную веру, либо в совершении проступка, пятнающего дворянскую честь…

– То он может быть выведен из состава Тайного Совета по требованию Правителя или иного члена Совета, при соблюдении следующих условий: во-первых, если его вина неопровержимо доказана, во-вторых, если за это проголосует больше половины членов Совета. Вышесказанное сохраняет силу и в том случае, если в государственной измене, отступничестве от веры либо порочащем дворянина проступке будет уличен близкий родственник члена Тайного Совета, – с улыбкой докончил Хольг, перебив собеседника. – Надеюсь, я ничего не забыл и не перепутал?

Шруберт, потрясенный и сбитый с толку, мысленно взывал к богам и всем святым, моля послать ему терпения и вразумить, чего же хочет и добивается этот демон в образе человеческом. Улыбаться в такой момент… да есть ли у него нервы, сердце и душа, в конце-то концов?!

– Оскорбительное письмо, посланное Хранителю Печати, это, без сомнения, тот самый поступок, который марает честь дворянина, – согласно кивнул Хольг. – И за «неопровержимым доказательством» дело не станет, поскольку оно написано мною собственноручно! Готов поклясться, вы уже представляли, как требуете срочного созыва Совета, как гневно потрясаете этим письмом и заручаетесь поддержкой даже вашего заклятого врага Лемана, а голоса северян у вас и без того в кармане… Правильно? По глазам вашим вижу, граф, что не ошибся! Вы давно ненавидите меня, и теперь представился такой удобный случай! Грех не воспользоваться…

Продолжая улыбаться, Хольг подошел к столу и, отрезав небольшой кусочек копченого мяса, наколол его на золоченую двузубую вилочку.

– Вы как хотите, а я проголодался, – сказал он Шруберту. – Жаль, что не можете составить мне компанию: ароматы просто божественные!

С этими словами он отправил мясо в рот и принялся с аппетитом пережевывать.

Хранитель Печати стиснул кулаки. Больше всего ему хотелось выйти, громко хлопнув дверью. Но чувство самосохранения – то самое, которое заставило согласиться с женой и все-таки приехать сюда, – властно приказало оставаться на месте.

Хольг нарочито неторопливо отрезал и проглотил второй кусочек, затем с видимым удовольствием отпил янтарно-золотистого вина из высокого хрустального кубка.

– О-о-о, просто превосходно! Мастер Кайенн знает свое дело, вино под стать мясу…

– Сударь, не тяните! – не выдержал Шруберт, лицо которого медленно, но верно принимало желтовато-багровый оттенок. – Зачем вы меня сюда позвали?!

– Что же, на прямой вопрос – прямой ответ. Для того, любезный граф, чтобы предложить вам союз.

В первую секунду Хранителю Печати показалось, что он ослышался.

– Союз?!

– Вот именно.

– С вами?!

– А вы видите здесь еще кого-то? – с наигранным удивлением оглянулся по сторонам Хольг.

– Да вы… Вы бредите!

– Никоим образом. Я хочу предложить вам честную и взаимовыгодную сделку.

– Сделку! – яростно взревел Шруберт, уже не в силах сдерживаться. – Вот она, ваша презренная сущность! Вы даже говорите как торгаш!

– Не волнуйтесь так, граф! Это вредно для вашей печени, – с притворным беспокойством отозвался Хольг.

– Оставьте мою печень в покое!

– Хорошо, если вам так угодно… Но почему, позвольте спросить, идея союза привела вас в такой гнев?

– И вы еще спрашиваете?!

– Да, мне очень хотелось бы узнать, за что вы меня так ненавидите! Что я вам сделал?

– Милостивые боги! Этот человек или сошел с ума, или лишился последних остатков стыда и совести, если задает подобный вопрос!

– Граф, я не стану отвечать вам в том же тоне, хотя это было бы только справедливо. Но меня действительно интересует: чем я заслужил вашу ненависть?

– Чем?! Разумеется, не только вашими занятиями, которые порочат звание дворянина и устои Империи…

– Погодите! Вы имеете в виду мои увлечения книгами, науками и изобретательством?

– Конечно же! А главное – занятие торговлей! Святые угодники, да если бы ваш батюшка встал из гроба…

– Оставьте в покое моего отца, мир его праху! Можете ли вы сказать, в каких именно законах Норманна или главах Священной Книги дворянину запрещено заниматься всем перечисленным?

– Э-э-э…. – побагровевший Хранитель Печати осекся.

– Уверяю, такого запрета нет нигде. Неужели вы думаете, что я рискнул бы пойти против законов Империи или религиозных догматов?

– Может быть, прямых запретов и нет, но это ничего не меняет. Абсолютно ничего! Люди благородного происхождения никогда, повторяю, никогда не занимались тем, что испокон веку было уделом низших сословий!

– Ну, так надо же когда-нибудь начать! – усмехнулся Хольг. – Ладно, не буду с вами спорить. Из ваших слов я понял, что это – далеко не главная причина…

– Вот именно, далеко не главная! Если бы ваша вина заключалась лишь в неподобающем поведении, с этим еще можно было смириться. Во всяком случае, вы заслужили бы презрение, но не ненависть. А вот то, что случилось с моей племянницей…

– Продолжайте, граф! – голос Хольга как-то странно зазвенел, а глаза прищурились.