Мара из Троеречья

Она зашла в избу и устало опустилась на лавку у окна. Поскребла ногтем присохшую к столешнице репу. Рута за годы привыкла к одиночеству, и даже в какой-то мере отшельничеству, но сейчас тишина показалась ей гнетущей, а не умиротворяющей. Знахарка тряхнула головой и погладила круглый живот. Дождь забарабанил по козырьку крыши. Холодные капли падали на стол и руки знахарки, но она не спешила запереть ставни. Встала, только когда поменялся ветер — горстка трав на самом краю стола грозила намокнуть. Пришлось спасать — кто знает, когда Рута сможет снова выбираться в поле и в лес. Знахарка шагнула к окну, высунулась под дождь и с грохотом захлопнула ставни. От сквозняка травы разлетелись по столу. Отрешенно начав собирать листья и соцветия в ладонь, Рута вдруг замерла — росянка, горец, свежая, недавно собранная у озера мариюнка и чабрец. Марушка сдержала обещание, объяснив как умела, из чего готовить зелье от чахоточного кашля. Рута улыбнулась, достала ступку и бросила в нее травы. Затем, развела огонь и поставила воду для отвара. Трещали поленья в печи, и совсем скоро в доме стало тепло.

Марушка прятала голову подмышкой у Лиса, как цыпленок под крылом у взрослой птицы. И хотя рыжий растянул свою куртку у них над головами, дождь хлестал по плечам, стекал на дно повозки, и хлюпало уже под ногами. Микул предложил было спрятаться и переждать под раскидистым дубом, или вовсе перенести поездку, но Роланд поторопил его, пообещав хорошее поощрение, если доедут до пристани в назначенное время. Здоровяк поохал, сетуя на плохую дорогу, погоду, и позднее время, но перечить не стал. Когда на кону серебруха — нужно быть совсем дурнем, чтоб перечить. К тому же, знахарка в селе осталась, подлечит его по старой дружбе, если он простынет, решил Микул и совсем успокоился. Марушка попыталась заговорить с Лисом, но тот злился из-за хлынувшего ливня и на все ее попытки отмалчивался, недобро поглядывая по сторонам. Девочка вздохнула и перевела взгляд на дорогу, высматривая что-нибудь интересное, о чем можно будет думать в пути. Но из-за воды, стоящей стеной перед глазами, все вокруг расплывалось и двоилось — Марушка даже не могла сосчитать точное количество берез вдоль тракта.

В Тержь добрались глубокой ночью. Дождь лил, не переставая, стекая холодными потоками по лицу и плечам. Телега скрипнула, сильно качнувшись на повороте. Марушка пошатнулась, ударяясь о бортик, и обняла себя руками — по телу мелкими крупинками проступила гусиная кожа. В ушах отдавалось резью, когда девочка пыталась сглотнуть. «Как бы с лихоманкой не слечь», — Марушка растерла ребра руками, но согреться не получилось. Она вымокла насквозь. Казалось, что морозит прямо изнутри.

Пока Роланд рассчитывался с Микулом, попутно объясняя, что если Руту тронут — он вернется и лично разберется с обидчиками, Лис вытащил из повозки котомку и перекинул через плечо, готовый продолжить путь. Марушка встала — перед глазами все плыло, а ноги затекли от долгого сидения. Она, пошатываясь, неуверенно шагнула к бортику повозки и присела, собираясь спрыгнуть. В голове зашумело. Девочка изо всех сил вцепилась в отсыревшую доску, но руки не слушались ее. Блестящая брусчатка, усыпанная намокшей соломой, кружилась перед глазами. Не удержавшись, Марушка рухнула под самые колеса, хлебнув на вдохе ледяной воды из глубокой лужи. Промокла до последнего волоса и потяжелела коса. Вокруг танцевали и лопались на поверхности лужи большие пузыри.

Когда Лис, бросив котомку, подскочил к подруге, она уже сидела на коленях, отплевываясь. Рыжий цокнул языком — он протянул девочке руку, но Марушка промахнулась, пытаясь схватиться за нее, и только со второй попытки сжала его ладонь. Рука ее оказалась горячей, как, впрочем, и вся девочка.

— Лис, что со мной? — жалобно спросила она, вытирая грязь с мокрого лица. — Я умираю?

К пересохшим губам прилип мокрый песок. Роланд бросил взгляд на спутников и встревоженно прошагал к ним, прервав словоохотливого Микула на полуслове.

— Что такое? — спросил воин, разглядывая девочку, так и не поднявшуюся с колен.

— Марь заболела, похоже, — пропыхтел Лис, пытаясь удобнее обхватить ее свободной рукой, — горячая вся.

— Не придуривайся, — Роланд изогнул бровь, наклоняясь к девочке, но та не подняла на него взгляда. — Вставай.

Лис зыркнул на раненого, нависшего над Марушкой, ревниво вспоминая, как девочка проводила бессонные ночи, зашивая и выхаживая того, и потянул ее на себя.

— Ноги совсем не слушаются, — пожаловалась Марушка, тяжело дыша. — И холодно очень.

Роланд помрачнел и подхватил потяжелевшую Марушку, кивком показывая Лису, чтоб выпроводил Микула. С безвольно висящей у него в руках девочкой воин направился к харчевне — единственному зданию поблизости, в окнах которого горел свет. Лис страдальчески закатил глаза — он тоже хотел греться в трактире, а не мокнуть, выслушивая братца Отая.