Мара из Троеречья

Маковое поле оставалось позади и вскоре едва виднелось алой нитью, а руки Роланда, крепко державшего девочку под ребрами, давили на давно уже пустой желудок. Марушка попыталась посмотреть на похитителя, но клюнув его носом в щеку, отвернулась и заговорила, глядя прямо перед собой:

— Это правда, что маки так цветут только перед войной?

— Суеверия, — успокоил он.

— Вот и я думаю, разве цветы могут предречь что-то нехорошее? Цветы не бывают злыми, злыми могут быть только люди. Но все равно отчего-то тревожно, — она замолчала, ожидая ответа от Роланда, но тот, похоже, вовсе ее не слушал.

Девочка вздохнула и заерзала, пытаясь спуститься на землю из крепких объятий.

— Можешь остаться здесь, со мной, — предложил Роланд, — если тебя сильно укачивает.

— Опусти меня, — дернулась Марушка и, щурясь на появившиеся у линии горизонта городские башни, крошечные, будто для баловства вырезанные из дерева, спросила: — Сколько еще плыть?

— Недолго, — Роланд ослабил хватку, позволяя девочке скользнуть вниз.

— Тогда я потерплю под крышей, — поразмыслив, неуютно поежилась она — за мерным шелестом волн стали различимы крики чаек, гнездившихся прямо на прибрежном песке.

* * *

Казалось, всё вокруг продолжает качаться, даже когда Марушка, цепляясь за рукав Лиса, спустилась с ладьи, сделала пару неуверенных шагов, утопая ногами в песке и, наконец, ступила на скользкие от бурых водорослей каменные ступени у берега. Шаг получился неуверенный, осторожный. Противно хрустнули под сапогом мелкие камешки. «Лучше б он меня на руках спустил, — вздохнула девочка, высматривая спину Роланда, затерявшегося в толпе. — Теперь-то даже конька разглядывать не хочется». Крылатый конь на носу челна вызывал не трепет и восхищение искусной резьбой, но тошноту. Окончательно Марушка разочаровалась в нем, когда, едва не задев в полете девочку серебристым крылом, на нос ладьи уселась толстая чайка.

Марушка опасливо отошла от птицы и облизала пересохшие губы — вынужденное путешествие заканчивалось. Роланд отмалчивался всю дорогу с самого их знакомства, разговаривая полунамеками, а может, и вовсе потешаясь над ней, и теперь она надеялась, что княгиня Радмила даст честный ответ на тревожившие девочку вопросы. Иначе, зачем было ее искать так пристально и везти так далеко? Марушка вздохнула, вспоминая родной лес — прошло не больше десяти дней, а она побывала в трех городах, селе мертвом и селе живом, спустилась по реке, а ведь раньше, за пределы очерченного Федорой круга не выходила, довольствуясь знакомыми полянками и болотом.

— Ты видел маки? — Марушка прижималась к Лису, шарахаясь от снующих мимо купцов, занятых только разгрузкой своих товаров, а потому то и дело задевавших ее широкими плечами.

Лис осматривался, скользя взглядом по берегу, и вопрос услышал далеко не сразу.

— Ага, — кивнул он, не поворачиваясь к подруге.

— Поле очень далеко отсюда? — дернула Марушка его за рукав.

Лис пожал плечами, вперив взгляд в особенно толстого купца, сложившего руки на груди и чинно наблюдавшего, как грузят на телегу тяжелые тюки с его товарами.

— Бережань — это далеко? — не сдавалась девочка.

— Полдня шагать, — бросил он, — а может и больше. Не знаю. Зачем тебе? — очередной тюк опустился на воз, и Лис остановился, придирчиво разглядывая его хозяина, а затем крепкого возницу, занимавшегося погрузкой. Где-то рядом должны были ошиваться нанятые за отдельную плату стражники.

— Один из торговцев сказал — маковый цвет к будущей войне, — пояснила девочка, понизив голос. — А второй, что на цветущее поле спускается богиня и отвечает на вопросы. Сходишь со мной посмотреть на богиню?

Лис поморщился, и повернулся к арке, что вела в город — внутреннее чутье подсказывало, что он не единственный, кто заинтересовался туго набитыми мешками с добром. Фигура в тени под каменными сводами, с любопытством разглядывавшая воз купца, перевела взгляд на Лиса.

— Лис, ты слушаешь меня? — засопела Марушка, повисая у него на рукаве.

— Ага, — кивнул он, поворачиваясь к ней. Свободная рука, заведенная за спину, сложилась в привычный жест: сжатая в кулак, с двумя оттопыренными — средним и указательным пальцами, ладонь едва различимо покачнулась маятником.

Фигура подняла капюшон, приоткрывая лицо, и протянула вперед раскрытую ладонь, прежде чем исчезнуть в арке.

Лис был уверен, что знак истолковали верно — он никогда не ошибался, легко выделяя своих среди толпы, — и к ночи его будут ждать в одной из харчевен. Оставалось выяснить, в какой.