Мара из Троеречья

— Когда ты искупаешься, — принюхалась она и брезгливо кивнула, — твою рану осмотрит Ведана…

— С раной все будет в порядке, над ней корпели две знахарки, — гаркнул Роланд.

В голосе Радмилы тут же прорезалась сталь:

— Скажешь всё, что хотел, когда мы сядем за стол.

— Я бы предпочел обсудить сразу…

— Поговорим о том, зачем ты вырядил ключ в щегольские сапоги? — недобро сощурилась княгиня и добавила с раздражением: — Чернав прождал тебя здесь три дня, и отбыл по срочным делам Совета. Завтра к ночи, надеюсь, вернется, и мы сможем решить, каким образом все закончится.

Роланду дорогого стоило сохранить лицо непроницаемым:

— Ты решила просить помощи у него?

— Я буду ждать тебя к столу, Роланд, — сухо попрощалась она, поднимаясь в свои покои.

Когда Радмила скрылась из виду, Роланд резко развернулся и вышел на двор. Он прислонился к горячему камню дворцовой стены и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Громкое щебетание скворцов заглушало любые мысли, и Роланд подумал, что с удовольствием бы запустил чем-нибудь в несмолкающих птиц.

* * *

Марушку вели по темному коридору. Гулко отдавались ее шаги. Окруженная стражниками, она боязливо косилась на алебарды и мечи в их руках.

Когда перед процессией распахнулась дверь, девочка зажмурилась от яркого света. Подталкиваемая в спину, вышла во внутренний двор с садом, но, впрочем, рассмотреть цветущие розы и свисающие гроздьями с веток зеленые яблоки и неспелые, но уже размером с кулак сливы из-за широких спин не смогла. Выводили заливистые трели скворцы, перепрыгивая с ветки на ветку. Звеня крыльями, кружила большая стрекоза, приземляясь на древко алебарды и взлетая, стоило только оружию покачнуться.

Вопросов Марушка не задавала, впрочем, едва ли кто-то собирался с ней беседовать — лица стражей не выражали никаких эмоций, и девочке непреодолимо захотелось постучать по ним, чтоб убедиться, не вытесаны ли они из камня.

Воины шли шаг в шаг, не сбавляя ходу, а девочка, заключенная в плотное кольцо, едва поспевала, чтобы не натыкаться то и дело спиной на замыкавшего круг стражника. До башни оказалось рукой подать — едва ли больше аршина, но Марушке показалось, что вели ее целую вечность — дыхание перехватывало, а перед глазами мелькали только руки, сжимавшие мечи и алебарды, да широкие спины, облаченные в блестящие кольчуги. Лица воинов виделись размытыми пятнами. Марушка моргнула и только собралась протереть глаза, когда стражи резко остановились и открыли перед ней дверь. Девочка безропотно ступила вперед и сразу же перецепилась через невысокий порожек, едва не проехавшись носом по полу. Железной хваткой стиснув плечо, ее вернули на ноги, когда до земли оставалось не больше локтя. Марушка сделала первый шаг по винтовой лестнице и исступленно замерла, уставившись под ноги. Ступени из светлого мрамора с голубыми прожилками она уже видела. Марушка тряхнула головой, как в доме у Руты, когда они привиделись ей впервые, но ступени оказались не мороком и никуда исчезать не собирались. Холод разлился по спине.

Последнюю дверь перед ней распахнули, когда крутая винтовая лестница, наконец, закончилась. Марушка уже не чувствовала ног, но упорно заставляла себя преодолевать ступени. Она не сомневалась, что если остановится или упадет, ее поднимут на руки, как обычно делал Роланд и донесут, и поставят, куда нужно, но то, что девочка с трудом прощала похитителю, не готова была вытерпеть от вооруженных незнакомцев с каменными лицами.

Марушку подтолкнули в спину. И как только она переступила порог башни, дверь за ней с грохотом закрылась. Лязгнул засов, и девочка с горечью поняла, что с самого начала, с самого первого дня, когда она узнала о дальней дороге, никто не собирался ей ничего объяснять. «Надо было бежать с Лисом, — Марушка ударила кулаком по двери. — Надо было бросить этого предателя умирать или оставить на Руту. Надо было… — всхлипнула она, вспомнив про сломанный амулет в их хате у болота, — сказать Федоре сразу. Я сама виновата, а теперь расплачиваюсь».

Марушка поскребла ногтями дверь, и сползла на пол — дрожали коленки, а к глазам подступали слезы. Закусив губу, она водила пальцем по голубым прожилкам мрамора, представляя, что на камне нарисован волшебный лес.

Утерев слезы, прошлась по комнате — потрогала осторожно корешки книг, растрескавшиеся и затянутые паутиной, залезла на скрипучую кровать, не снимая обуви — простыня посерела от времени и собрала на себе клубы пыли. Марушка добралась до окна в последнюю очередь — боялась, что от высоты закружится голова. На полу под окном гнили бурые листья плюща-змеевника, занесенные ветром еще с прошлой осени. Девочка подергала открытые ставни, но они не поддались: похоже, их не закрывали много лет, и дерево ссохлось.

Высота и впрямь кружила голову. Марушка высунулась по пояс. «Покалечусь, — огорченно подумала она, разглядывая терновые кусты, высаженные у основания башни, но тут же воспряла духом: — Это ведь как в сказке, которую Лис рассказывал. Он поймет, что со мной беда, и вызволит отсюда».

* * *