Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Послевоенный период стал временем ожиданий перемен к лучшему в жизни ссыльных крестьян. Однако и здесь, как и ранее, ожидания ссыльных базировались на патернализме — зависимости от действий институтов власти. Возвращение из армии взрослых сыновей, сражавшихся на фронтах и получавших боевые награды, формировало у старшего поколения переселенцев мнение, что это — весомая цена за окончательное избавление от режимной зависимости. Действительно, 28 сентября 1946 г. вышел совместный приказ МВД СССР и Прокуратуры СССР, значительно упростивший порядок освобождения «бк» из спецпоселков[589]

. Освобождению подлежали те, чьи дети участвовали в войне, а также награжденные правительственными наградами и женщины, вступившие в брак с неспецпереселенцами. Под каждую из упомянутых категорий подпадали весьма значительные группы подучетных переселенцев. Например, в 1946–1948 гг. произошли массовые награждения работавших в тылу медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», это давало награжденным основание для ходатайства о снятии с режимного учета.

Вместе с тем снятие с учета после войны оставшихся на спецпоселении «бывших кулаков» не влекло за собой их массового оттока из мест режимного проживания. Послевоенное время не способствовало миграционной активности этой категории. Поэтому, даже получив разрешение на выезд из зоны комендатур, значительная часть ссыльных предпочитала «синицу в руке». Полтора десятилетия, прошедшие с момента массовой депортации, дали многообразный негативный опыт: на «малой родине», в местах высылки шла другая жизнь, были разрушены или деформированы земляческие и родственные связи, невозможно было возвратить конфискованное жилье и имущество. И напротив, за тот же период времени в местах спецпоселения сложился новый, спецпоселенческий социум, сумевший адаптироваться к экстремальным условиям несвободы.

Проведенное нами исследование институциональных, статусных и поведенческих механизмов жизнедеятельности крестьянского социума на спецпоселении базировалось на том, что так называемое раскулачивание, включавшее в себя экспроприацию значительной части крестьянских хозяйств с последующей высылкой репрессированных крестьян в спецпоселения, являлось стержнем целенаправленно, планомерно, форсированно и в наиболее жестоких принудительных формах осуществленной сталинским режимом политики раскрестьянивания «по-социалистически». В социоструктурном измерении это выражалось в маргинализации ссыльного крестьянства.

На новом эмпирическом материале подтверждена правомерность разработанной нами периодизации процесса формирования и трансформации крестьянских спецпоселений (крестьянской ссылки). Первый период — 1930–1934 гг. (начало, становление системы спецпоселений). Второй период — 1935–1940 гг. (эволюция системы). Третий период — 1941–1945 гг. (спецпоселения в годы войны). Четвертый период — 1946–1953 гг. (трансформация и ликвидация системы).

Исследованы механизмы адаптации категорий и групп репрессированных крестьян к экстремальным условиям жизнедеятельности на спецпоселении в Западной Сибири на протяжении четверти века. В ходе реконструкции поведенческих реакций крестьян (массовые и групповые) на репрессивно-дискриминационные акции институтов власти выявлен основной спектр поведения, представленный формами сопротивления (активные — «протестные» и пассивные — побеги) и формами принятия нового статуса и положения (активные — содействие и сотрудничество с органами власти и пассивные — следование нормам режимного положения, их номинальное соблюдение). В процессе повседневной жизнедеятельности крестьян в условиях несвободы сформировались две базовые стратегии их поведения — дезадаптивная и адаптивная, соотношение между которыми изменялось на протяжении 1930–1940-х гг. в пользу адаптивной стратегии.

Среди множества факторов, определявших поведенческие практики, решающее значение на всех этапах существования спецпоселений имели внешние (государственная политика и практика ее реализации). Установлено, что политический фактор, особенно на начальных этапах депортации (1930–1931 гг.), играл дестабилизирующую роль (всевозможные «перегибы», просчеты, преступления структур власти). В этот период определенного рода стабилизирующую, компенсаторную роль играли механизмы самоорганизации крестьян (родственные, земляческие, этноконфессиональные связи и отношения и т. д.). Начиная с середины 1930-х гг. и позднее органы власти установили достаточно жесткий контроль над жизнедеятельностью и поведением основной массы спецпереселенцев.