Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Результатом работы комиссии А. В. Шотмана стало распоряжение вернуть духоборам незаконно изъятое имущество — около 50 коров, но подала жалобу и получила обратно корову только одна духоборка, остальные верующие заявили, что «коров все равно опять отнимут, и не в коровах дело, что они просят не коров им дать, а жизнь и свободу»[310]. Главным требованием духоборов было утверждение в Центре устава их общин-коммун, в которых они жили со дня приезда в бывший Сальский округ до 1930 г., «где не будет ни старших, ни младших, а продукты будут выдаваться по едокам». Духоборы заявляли, что не хотят иметь частной собственности, для них нет кулаков и бедняков, все они братья. Свое неприятие уже имеющихся колхозов они объясняли тем, что не признают насилия, убийств, мяса не едят, «а в колхозе их все это заставляют делать». Причину непомерного налогообложения духоборы усматривали в своем единоличном статусе и просили разрешить им поселиться общиной отдельно от духоборов-колхозников. В этом случае они готовы были «жить мирной жизнью» и выполнять все законы советской власти.

Разъяснения А. В. Шотмана о невозможности «сектантских» колхозов верующие проигнорировали, равно как и предложение ехать на заработки, где «командуют те же бригадиры», как в колхозе, и заявили, что «хлеборобами родились и хлеборобами умрут»[311]

. Сам А. В. Шотман в докладной записке выразился резко отрицательно о возможности удовлетворения требований верующих, заявив, что это вызвало бы «уход еще не окрепших духоборов из колхозов, дало бы в руки „духовных вождей“ сильное оружие для борьбы против „безбожных“ колхозов».

Ф. М. Путинцев, побывавший в Целинском районе после А. В. Шотмана, присутствовал при развитии конфликта[312]. В канун ежегодного духоборческого праздника Петрова дня Хлебодарненский сельсовет посетили уполномоченные от религиозных общин и демонстративно сдали воинские билеты и бланки государственных обязательств[313]

. Свои огороды, которые отныне стали для них фактически единственным источником существования, духоборы стали обрабатывать коллективно в доказательство того, что уже живут коммуной, от уборки хлеба отказались, заявив, что хлеб все равно отберут. Но руководство района в лице секретаря райкома ВКП(б) Золотова предупредило верующих, что вне зависимости от этого они должны будут уплатить налог с числящейся у них земли. По утверждению Путинцева, многие духоборы, в том числе дети, были серьезно истощены и не имели никакого топлива на зиму. Завершалась записка Путинцева критикой административных перегибов местных властей и слабой антирелигиозной пропагандой.

Результатом докладных записок А. В. Шотмана и Ф. М. Путинцева стали меры, принятые властями Азово-Черноморского края в отношении духоборов. В частности, 1 сентября 1936 г. прокурор Управления Прокуратуры НКЮ РСФСР Брагинский сообщил в Комиссию по культам при ЦИК СССР о том, что прокуратурой края опротестованы приговоры судов по четырем делам в отношении духоборов, а также информировал о предании суду колхозника-активиста Макеева, допустившего летом 1936 г. бесчинства в отношении верующих. Также было принято решение об ассигновании духоборам 50 тыс. руб. на возмещение стоимости изъятого имущества и выделении семян.

Однако половинчатые уступки со стороны властей не удовлетворили духоборов, радикально настроенных в своем неприятии колхозной системы. В записке, отправленной 15 сентября 1936 г.

^{Н. И. Ежову}[314]

, сообщалось о том, что несмотря на принятые крайисполком меры, «600 человек духоборов […] все же отказываются работать, не сеют, и требуют чтобы „им дали жить, как они хотят“»[315]. 10 апреля 1937 г. духоборы общин «Успение» и «Трудовая» безуспешно просили ВЦИК разрешить им переселиться на пустующие земли, т. к. «мы, духоборцы, являемся из предвеков христиане-хлеборобы и в настоящее время мы живем, окруженные колхозами, а также и наша доля земли закреплена в пользование колхозами, без чего мы не можем жить и питать самих себя, а также детей наших»[316].