Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

В январе 1937 г. заместитель заведующего отделом культуры и образования ЦК ВКП(б) С. М. Тамаркин сообщил секретарям ЦК Л. М. Кагановичу, А. А. Андрееву и Н. И. Ежову о плачевном состоянии антирелигиозной пропаганды в СССР и усилившейся активности «церковников» всех исповеданий. По его данным, на территории страны функционировало 20 тыс. церквей и мечетей, 24 тыс. служителей культа и 600 тыс. церковных активистов вели свою подрывную деятельность, антирелигиозная работа была повсюду свернута[321]. О провале антирелигиозной деятельности свидетельствовали и результаты Всесоюзной переписи населения, проведенной в январе 1937 г.

В сложившейся ситуации власти расценивали евангельские церкви как наиболее опасные из-за возможности в силу особенностей вероисповедания отправлять культ без наличия церковной организации и рукоположенных священнослужителей, не взирая на отсутствие официальной регистрации. То, что именно «сектантам» предстояло стать одной из жертв Большого террора, подтверждают материалы февральско-мартовского 1937 г. Пленума ЦК ВКП(б). Направленность обсуждения на пленуме была задана докладом А. А. Жданова о задачах партийных организаций в связи с предстоящими выборами. Призвав партийные организации «быть готовыми к избирательной борьбе», Жданов назвал и потенциальных противников, готовых активно использовать представившиеся «легальные возможности» — «попы всех рангов и мастей»[322]

. Тема была поддержана и развита в выступлениях ряда партийных функционеров.

Особенно акцентировал внимание И. В. Сталина на «сектантской проблеме» секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) Е. Г. Евдокимов: «Сейчас мы столкнулись с тем, что за сектантами никто не смотрит, „Безбожник“ ничего не делает… Партийные организации не знают, что у них там делают сектанты. Мало того, надо сказать, Николай Иванович (Ежов. — А. С.), что и чекисты за ними не наблюдают». В ответ на реплику И. В. Сталина «Чего же ты, товарищ Евдокимов, смотришь?» последовали уверения в подготовке репрессивных мер[323]

.

Подвергнутый критике руководитель СВБ Е. М. Ярославский также призвал не ослаблять борьбу с религиозными организациями, которые «представляют собой организацию для подготовки антисоветских выборов по всей стране». По данным Ярославского, на тот момент существовало около 39 тыс. зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных»[324]. Последние, по мнению Ярославского, были особенно опасны, так как «они собирают в этом религиозном подполье самых оголтелых людей, устраивают антисоветские организации»[325]

.

Косвенно, но весьма симптоматично затронул на пленуме вопрос о сектантах и оперативной «работе» в их отношении глава НКВД Н. И. Ежов. Критикуя методы работы с агентурой, практиковавшиеся в НКВД при Г. Г. Ягоде, он заявил: «Вдруг нечаянно видели, что предположим в такой-то области сектанты или попы какие-нибудь немножко активизировались. Спрашивают — есть у вас агентура? Нет. Директива: давай, вербуй агентуру. В три дня, в неделю доносят — навербовали 200 человек агентов. Самая сплошная кампанейщина…»[326] Выступая 11 марта 1937 г. перед мобилизованными на работу в НКВД молодыми коммунистами и комсомольцами, Ежов вновь привел сектантов в качестве примера, объясняя новоиспеченным чекистам специфику работы по разложению религиозных организаций[327]

.

В пользу предположения, что выделение «сектантов» в особую целевую группу террора было инициативой высших функционеров партии, свидетельствует также записка, направленная 20 мая 1937 г. Г. М. Маленковым И. В. Сталину. Речь в ней шла об отмене постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г., регулировавшего церковно-государственные отношения[328]. По мнению Маленкова, постановление сыграло негативную роль «в создании организационной основы для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Указывая на положение декрета, согласно которому для регистрации религиозного общества необходимо было заявление 20 учредителей, Маленков писал: «Как видим, уже сам порядок регистрации требует организационного оформления двадцати наиболее активных церковников. В деревне эти люди широко известны под названием „двадцатки“. На Украине для регистрации религиозного общества требуется не двадцать, а пятьдесят учредителей […]. Считаю целесообразным отменить этот декрет, содействующий организованности церковников. Мне кажется, что надо ликвидировать „двадцатки“ и установить такой порядок регистрации религиозных обществ, который не оформлял бы наиболее активных церковников. Точно так же следует покончить, в том виде, как они сложились, с органами управления церковников». В заключение Маленков еще раз подчеркивал, что «декретом мы сами создали широко разветвленную, враждебную советской власти, легальную организацию. Всего по СССР лиц, входящих в „двадцатки“, насчитывается около шестисот тысяч»[329].