Маркос Рамирес

Мне опять посчастливилось провести каникулы у деда, в дорогом моему сердцу селении Эль Льяно близ Алахвэлы. Какими чудесными были эти три месяца! Каждый день я мог вволю носиться по полям, залитым солнцем, объедаться фруктами, гоняться за белками, то и дело купаться в прозрачной и холодной реке Сируэлас!

Но все это пролетело волшебным сном. Наступал новый учебный год — предстояло горестное прощание со старым домом Рамиресов и возвращение в столицу.

В те дни страну охватило сильное волнение. В засаду, подстроенную панамцами, попал застигнутый врасплох небольшой отряд костариканских войск, направлявшийся вверх по реке Кото, чтобы занять незначительный пограничный пункт, который, однако, служил предметом спора между правительством Панамы и Коста-Рикой.

Костариканский народ, не подозревая, что за спиной правительства Панамы действовали щупальца могущественной «Юнайтед фрут компани», взывал к отмщению и требовал оружия, чтобы двинуться на южную границу. Когда я приехал в Сан-Хосе, в старинном здании школы «Мауро Фернандес», неподалеку от которого мы жили, уже были расквартированы сотни новобранцев. Добровольцы объединялись в батальоны, получавшие звучные, славные или грозные названия: «Батальон смерти», «Батальон имени Сантамариа»[56], «Батальон имени 11 апреля»…[57]

Как-то, заметив, что у меня изрядно отросли волосы, мать сказала:

— Возьми песету и немедленно иди подстригись. После завтрака пойдешь записаться в школу. Сегодня, кажется, последний день принимают.

Я отправился в парикмахерскую «Ла Флор» и в ожидании своей очереди вышел постоять на пороге; пробегавшие мимо друзья на ходу поделились со мной новостью, переполнявшей их чувством неописуемого восторга:

— Знаешь, с вокзала Атлантико сейчас отправляются войска, будут драться с Панамой. Бежим, посмотрим! Хочешь?

Конечно, я тут же забыл, что мать наказала постричься, и понесся с ребятами, горя нетерпением посмотреть на солдат. Добежав до вокзала, мы увидели, как вдоль улицы перед станцией выстраивается многочисленный отряд добровольцев, почти все — уроженцы столицы. У каждого за спиной скатанное одеяло, на плече винтовка, а на шляпе национальная трехцветная кокарда. Вокруг оживленная толпа — родные и просто зеваки. По неведомой причине отправка добровольцев задерживалась, но я, не в силах оторваться от увлекательного зрелища, не считал пролетавших часов, любуясь старыми винтовками и прислушиваясь к разговорам солдат и их родных о войне.

Наконец дважды прозвучал веселый гудок паровоза, вызвав суматоху в толпе и взрыв горячих прощальных восклицаний. Размахивая в воздухе платками и шляпами, солдаты медленно подходили к поезду. В этот момент я услыхал, как чей-то голос произнес:

— Эти отправляются в Пуэрто-Лимон, атакуют противника со стороны Сиксаолы[58]. А на вокзал Пасифико прибывают части из Алахвэлы — те направляются в Пунтаренас, где погрузятся на суда и доберутся до района Кото, чтобы ворваться в Чирики[59]

…

Части из Алахвэлы! Там мои земляки, они тоже едут сражаться на границу, и среди этих героев — кто знает, сколько знакомых мне ребят из Эль Льяно, моего родного местечка! Охваченный этой мыслью, я помчался через весь город в поисках моих земляков.

Перед вокзалом Пасифико также собралась толпа. А посреди улицы, построившись по четыре в ряд и опершись прикладами винтовок о землю, стояли добровольцы Алахвэлы — почти все крестьяне, многие босиком, веселые и полные воодушевления. Едва я добрался до них, запыхавшись от быстрого бега, как из отряда стали окликать меня по имени и кто-то закричал:

— Эй, Маркос! Передай привет моей девушке!

Это оказался Мончо, жених Эрминии, старшей дочери тетки Хасинты. Здесь были также Леонидас, маримберо[60]

из Эль Льяно, и Хосе Кальдерон, друживший с дядей Рафаэлем-Мариа — человек уже женатый, отец двух детей, и многие другие известные мне крестьяне. С радостью выполнял я их поручения — купить спички, сигареты, полбутылки агвардьенте. Во время одного из путешествий в ближайшую лавку мне вздумалось взглянуть на уличные часы.

Стрелки уже показывали около пяти часов пополудни, а я еще с утра ничего не ел, позабыл о парикмахерской и даже не вспомнил о школе, о том, что сегодня последний день записи… Война и радостное возбуждение моих земляков из Алахвэлы совсем выбили меня из колеи. «А ведь от дяди мне сегодня здорово влетит!» — подумал я и тут же принял бесповоротное решение — вступить в отряд добровольцев.

— Хочу вместе с вами идти на войну! — заявил я моему приятелю Леонидасу, молодому маримберо. — Я буду таскать твой мешок и во всем помогу. Скажи, что я твой брат…

— Ты что, рехнулся, глупыш? — рассмеялся маримберо.

Но другие добровольцы поддержали меня, а жених Эрминии просто разрешил вопрос:

— Возьмем его, чего еще! Он ведь Рамирес и, ей-ей, в грязь лицом не ударит! Пусть заменит своих двух дядек, что валандаются где-то в Соединенных Штатах.