Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века)

Но фактически позиции Маркса и Энгельса уже тогда были во многом близки. Революционный демократизм Энгельса, его стремление философски обосновать наиболее радикальную социально-политическую программу, которые сначала привели его в младогегельянский лагерь, обусловили и его разрыв с «Молодой Германией», а затем и с младогегельянцами. В статье о взглядах одного из руководителей «Молодой Германии» А. Юнга, написанной в середине 1842 г., Энгельс показывает, что политическая линия младогерманцев неопределенна, половинчата, непоследовательна. В их рассуждениях «принципы исчезли, всё дело свелось лишь к личностям» [1, т. 1, с. 480].

Несмотря на огромный успех первых своих работ, Энгельс вскоре после этой статьи временно прекращает литературную деятельность, чтобы углубить свои познания [см. 1, т. 27, с. 365 – 366]. Уже это его решение шло вразрез с умонастроением «Свободных» и совпадало с требованием Маркса: поменьше самодовольства и побольше конкретных знаний. В сентябре 1842 г. Энгельс пишет статью «Централизация и свобода», в которой обращает внимание на диалектику политических функций государственной централизации, а в следующем месяце – статью «Фридрих-Вильгельм IV, король прусский», которая свидетельствует о более конкретной постановке политических проблем, во многом совпадающей с позицией Маркса – и в оценке противоречивого отношения светского прусского государства к религии, и в выдвижении на первый план вопросов борьбы за демократические преобразования политического строя и за свободу печати. Сходство позиций подтверждается и тем, что Маркс охотно публиковал в «Рейнской газете» статьи, которые Энгельс присылал из Англии.

Уже первые из этих статей свидетельствуют об уверенности Энгельса в приближении революции. В этом его убеждает всюду бросающееся в глаза господство частных интересов имущего, привилегированного, меньшинства и растущие против него протесты. Всюду идет борьба материальных интересов – и среди самого этого меньшинства, и среди собственников и неимущих; в борьбу вступил и пролетариат, который лишь предчувствовал свою мощь. Борьба интересов выражается в борьбе политических партий – сейчас продолжают бороться за власть виги и тори, но набирают силу и чартисты, выражающие интересы пролетариата. Все это представляется необычным идеалистически ориентированному уму Энгельса, и он по-прежнему полагает, что в основе материальной борьбы лежат некоторые теоретические принципы. Однако он делает проницательный вывод с коммунистических позиций: «Революция неизбежна для Англии, но как во всём, что происходит в Англии, эта революция будет начата и проведена ради интересов, а не ради принципов; лишь из интересов могут развиться принципы, т.е. революция будет не политической, а социальной» [1, т. 1, с. 503].

Зависимость теоретических принципов от материальных интересов представлялась Энгельсу чем-то национально специфическим, исключительно английским. Лишь позднее он поймет всеобщий ее характер. Лицом к лицу столкнувшись с множеством совершенно новых для него экономических и социальных проблем, Энгельс обнаружит свою неподготовленность к их решению и приступит к изучению политической экономии и знакомству с широким кругом социалистической литературы. Он будет непосредственно изучать социально-экономические отношения в Англии. Ту же работу начинает и Маркс в Германии.

Статьи Маркса в «Рейнской газете»

Первый шаг Маркса в этом направлении был связан с анализом дебатов Рейнского ландтага по поводу закона о краже леса. Издревле крестьяне имели право собирать в лесах валежник, служивший немалым подспорьем в обеспечении хозяйства топливом. Идя навстречу интересам лесовладельцев, прусское правительство подготовило законопроект, запрещающий сбор валежника без разрешения владельца леса и предусматривающий наказание за такой сбор, как за кражу. Против этого классового законопроекта и выступил Маркс.

Отстаивая интересы бедноты, он развивает следующее диалектическое рассуждение. «…Предметы, которые относятся по своей стихийной природе и по своему случайному существованию к области захватного права… служат предметом захватного права для того класса, который в силу как раз захватного права сам лишён всякой другой собственности и в гражданском обществе занимает такое же положение, какое эти предметы занимают в природе… В самой своей деятельности беднота обретает своё право, – заключает Маркс. – В деятельности собирания стихийный класс человеческого общества сталкивается с продуктами стихийной силы природы, внося в них порядок» [1, т. 1, с. 129 – 130]. Стремление лишить бедноту этого естественного права есть попытка подчинить всеобщий разум корыстным интересам частной собственности.