Марксизм как стиль

Все мои здешние знакомые видят Лондон через «своего» писателя –Диккенс, Акройд, Ивлин Во. Для меня это Стюарт Хоум, к первой книге которого я писал русское предисловие.

Каждый отзывается на свои знаки в городской мешанине. Я читаю на стене вагона метро стихи о шахтерах, погибших под завалом в далеком году, когда я ещё и не родился. У нас на этом месте был бы плакат против абортов. Девушки в палестинских платках оклеили все водосточные трубы города стикерами в защиту Палестины. Массовые арабские митинги в поддержку Газы проходят тут почти каждый день. Русских в городе много. Никаких акций по поводу украинской войны они не проводят. Не любят ссориться ни со старой ни с новой родиной.

Попасть в фильм «Нотинг Хилл» мне не хотелось никогда. Тогда как я представляю себе комфортную жизнь здесь? Примкнуть к одной из марксистских сект, читать много умных книг (для симпатизантов левацкий книжный магазин тут это просто библиотека), чтобы красиво «понимать и даже оправдывать» тех, кто бьет стильные витрины и поджигает дорогие авто?

Таможню в Хитроу она прошла с гордо задранным носиком человека, уверенного в своем интеллектуальном превосходстве. О переезде обещает подумать. И теперь у нас есть эти темно-зеленые чупа-чупсы.

Детское

Ребенок как учитель

Когда у меня появилась дочь, я попытался отнестись к этому серьезно и положил перед собой на стол Монтессори, Пиаже и Фрейда. У последнего тоже была дочь и он оставил ей в наследство интересную модель развития детской психики. Я знал, что на всё нулевое десятилетие ребенок станет для меня главным занятием. Какие цели я ставил? Избавить появившегося человека от обычного засюсюкивания, эгоизма, опасного прежде всего для самого эгоиста, от стены со взрослым миром, из которой и рождаются все более поздние представления о безусловном авторитете и власти. Привить вкус к великим событиям. Объяснить, в чём кайф принципиальности и какая есть польза от противления окружающему «мычанию» (от слова «мы»).

Ребенок учит долго ждать и кропотливо готовиться, планировать чьё-то развитие, подыскивать к любым сложным терминам простые замены и наглядные примеры. И ещё он показывает, откуда берутся в наших головах все «разумеющиеся» и «очевидные» представления. На десять лет он становится твоим учителем, позволяющим прожить ещё одно детство и одновременно наблюдать его с аналитической колокольни. Видеть, как чьи-то желания, заворачиваясь в слова, становятся потребностями.

Лепет

У каждого отца в памяти полно такой очаровательной ерунды:

«В Афинах жили Платон и Гематоген»… «Рим это город, в котором всё сломалось»… «У Буратино такой нос длинный, чтобы по сосне стучать, жучков-мошек выковыривать»… «Принцесса спала, как лягушка замороженная» – это про спящую красавицу.

Но вслед за этим, интересным только родителям, милым лепетом, после трёх лет человек берется рассуждать, пробуя разобраться в родах, видах и вероятных отношениях всего вокруг: «квадрат квадратный, а прямоугольник плоский».

Она предлагает: «Пойдем в «Ашан», купим там себе тележку покататься». Трёхлетней девочке сложно растолковать, избегая слов «товар», «власть» и «класс», почему тележка как раз бесплатна, а всё, что в ней лежит – нет.

В пять, описывая свой сон, говорит: «красиво, как в рекламе», и это требует ответа на вопрос: почему в рекламе всё «красивее», чем в жизни?

А в сказке про «Машу и Медведя» считает самым важным узнать, с чем именно Маша испекла свои маскировочные пирожки?

Пол, насилие и религия

Первая проблема, которая её беспокоит – насилие и его связь с разделением на «мужское» и «женское».

«Кошка и корова это женские и травоядные животные, а собака и бык – хищные и мужские». А вот с «рыбкой» не понятно, какого она пола? Только у женских-травоядных бывает молоко. Только мужские охотятся. Известие о том, что у всех видов есть самцы и самки, воспринимается четырёхлетней девочкой недоверчиво. Тогда приходится вспомнить двуполых улиток и Алёна тут же заключает, что улитки состоят в явном биологическом родстве с бесполыми ангелами, нарисованными в церкви на стенах. Сюда же ей зачисляются и некоторые крылатые насекомые и ребенок делится рецептом: «Если съесть всех божьих коровок, то у самого крылья вырастут, как у ангела». Так ребенок изобретает симпатическую магию.

Противоположный ангелам инфернальный полюс хаоса заселяется «сочертиками», получившимися из сатиров с картины «Спящий Марс» и чёртиков из мультика про Балду. «Сочертики» могут жить только в домах, построенных для них Гауди и покрытых панцирем из битых тарелок, поэтому их родина, судя по фотографиям, находится в Барселоне.

Игра в пластмассовых чудовищ. Утихомиривая тираннозавра, травоядные сначала отдают ему своих умерших, чтобы он живых не трогал, а потом предлагают ему подыскать жену и ребенка. В четыре года девочка уверена: не может быть хищником тот, у кого есть семья.