Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

Поражение европейской революции 1848 года ввело новый элемент в представления Маркса о крестьянском вопросе. В этот период Маркс становится совершенно другим человеком в своей реакции на исторические события, непохожим на журналиста-философа, возмущавшегося некогда голодом на Рейне и упорно выступавшего с антибюрократических позиций. Он превращается в знаменосца революционной идеологии – коммунизма, ратует за «подлинные интересы» рабочего класса, только что продемонстрировавшего свои революционные возможности на парижских улицах, и обрушивается с критикой на крестьян, не пришедших в движение во Франции в 1848 году. Под воздействием всего происшедшего он приходит к выводу, что на Западе класс крестьян не может более играть роль самостоятельной революционной силы, но что рабочий класс нуждается в поддержке крестьянства и в принятии его крестьянством в качестве своего естественного союзника и руководителя[828]

. Он считает, что это особенно важно для Германии, и в одном из писем к Энгельсу утверждает: «Все дело в Германии будет зависеть от возможности поддержать пролетарскую революцию каким-либо вторым изданием Крестьянской войны. Тогда дела пойдут превосходно»

[829]

.

В 50-е годы, интенсивно работая над созданием экономической теории, Маркс все больше сосредоточивается не столько на крестьянском вопросе, требовавшем немедленных политических выводов, сколько на аграрной проблеме в более узком смысле, на выявлении законов функционирования и развития сельского хозяйства. По мере дальнейшего развития им своей теории мы обнаруживаем у него две, в определенной мере независимые одна от другой, концепции, особенно важные для нашей темы. Это теория земельной ренты и формулировка закона концентрации капитала, который считается действительным также и для сельского хозяйства. Первая концепция, теория земельной ренты, – это не что иное, как включение аграрного вопроса в Марксову политическую экономию, что – особенно благодаря положению об абсолютной земельной ренте – подводит солидную теоретическую базу под одно из фундаментальных требований социалистических аграрных программ – требование национализации земельной собственности. Тем не менее эта теория не произвела никакого революционного эффекта – в отличие от теории стоимости, или, точнее, прибавочной стоимости, – в части, касающейся эксплуатации рабочих.

Кроме того, Маркс рассматривает большинство видов земельной дифференциальной ренты в качестве феномена, существование и сохранение которого является одной из главных гарантий динамизма развития сельскохозяйственного производства. Тем не менее теория земельной ренты – одна из наименее развитых частей «классического» марксизма хотя бы уже потому, что эта теория исходит из гипотезы, будто в сельскохозяйственном производстве господствуют рыночные отношения. Во времена Маркса и Энгельса это было уже более или менее верно применительно к странам Западной Европы, однако Восточная Европа была от такого положения дел еще бесконечно далека. Именно признание подобной ситуации вынудило Маркса во второй половине его деятельности, когда он уже разработал свою теорию земельной ренты, посвящать значительную часть своего времени анализу условий, существовавших в России. Наиболее полно теорию земельной ренты Маркс изложил в незаконченных рукописях третьего тома «Капитала», однако в этих рукописях нет и намека на его изучение положения сельского хозяйства в России. В предисловии к указанному тому Энгельс объясняет это так: