Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Как это ни парадоксально, грядущее поражение социал-демократии оказалось прямо обусловлено ее успехами в управлении столицей и дало себя знать именно в тот момент, когда опыт руководства «красной Вены» стал, по словам Поланьи, «одним из наиболее эффектных культурных триумфов в истории Запада»[693]. Но к краху политики аншлюса привела не только изоляция Вены со всеми ее трагическими последствиями. На деле немаловажную роль сыграли также две побочные причины чисто политического характера: провал плана социализации и поражение плана воссоединения международного рабочего движения, с которым выступили участники «2½ Интернационала».

В большей части критики австромарксизма «слева», где непременно (возможно, помимо намерений авторов критических суждений) фигурирует мифическая «упущенная возможность», по-видимому, совершенно не учитывается тот факт, что слабая сторона социал-демократии проявилась именно в ее отношениях с государством, в негодности ее конъюнктурного анализа, а следовательно, средств и методов предлагаемого ею институционально-экономического вмешательства. Речь идет о критике австромарксизма сторонниками политики III Интернационала вплоть до самых последних историографических исследований троцкистского направления, согласно которым главная причина поражения австрийского рабочего движения в 1934 году заключается в «оппортунистическом отказе» Бауэра от диктатуры пролетариата или от «советской альтернативы»[694]

. Символичным выражением апорий иного характера, но не менее серьезных, чем у веймарской СДПГ[695], с которыми столкнулась при решении ряда проблем австрийская социал-демократия в период поначалу успешного ее опыта – ввиду ее преимущества в соотношении сил – в коалиционном правительстве, явился бауэровский план социализации. В начале 1919 года план был опубликован в брошюре под заглавием «Путь к социализму»[696]

и составил ту главную платформу, вокруг которой развернулись работа и дискуссия в государственной комиссии по социализации (Staatskomission für Sozialisierung) под председательством Бауэра. Этот план строился на идее социализации, которая понималась как перераспределение собственности и равномерная централизованная экспроприация, основанная на системе налогообложения. Подобное понимание социализации обладало преимуществом, поскольку процесс огосударствления рассматривался как политически ориентированное и потому ускоренное завершение уже идущего процесса организации производства и воспроизводства в направлении вытеснения индивидуального предпринимателя и превращения его в рантье. В этом отношении оно шло вразрез с распространенным марксистским истолкованием капиталистической экономики как безоговорочно «иррациональной» и «анархической» и по отдельным пунктам совпадало с положениями такого крупного буржуазного специалиста того времени, как Йозеф А. Шумпетер[697] (который в эти месяцы сотрудничал с Бауэром в коалиционном правительстве в качестве министра финансов). Вместе с тем такая постановка вопроса не шла дальше смешанной модели, выдвигавшейся и другими теоретиками социализации того периода (Корш, тот же Макс Адлер[698]

) и предполагавшей взаимную компенсацию путем планирования сверху и контроля снизу, осуществляемого советами производителей и представителями потребителей. Серьезная ограниченность такой модели заключалась почти в полной ее практической неэффективности. На деле она по существу сводилась к проекту создания смешанных комиссий, представлявших все возможные интересы – от общих вопросов (решение которых возлагалось на органы государства и его представительные институты) до защиты интересов рабочих и служащих предприятий (интересы которых отстаивали профсоюзы), а также потребителей (защита интересов которых возлагалась на потребительские кооперативы), – но не решавших основной проблемы, связанной с финансированием проектов экспроприации промышленных предприятий и муниципализации строительства[699].

Ограниченность этого проекта заключалась в его недостаточной оперативности, что полемически подчеркивал Шумпетер[700]

, обвиняя социал-демократию в излишней робости и недостаточном радикализме из-за ее неспособности к рационально-техническому решению проблемы социализации и из-за стремления во что бы то ни стало присовокупить к вопросу о демократии «ценностное содержание». Сам Бауэр несколько лет спустя, ретроспективно подводя итог этого опыта, вынужден был признать, что даже буржуазные эксперты из государственной комиссии по социализации – такие, как Грюнберг и Швидланд, – «нередко критиковали социал-демократию за серьезные колебания и робость в ходе решения крупных проблем»[701].

Практические последствия неосуществленного проекта не замедлили сказаться: социал-демократии не удалось национализировать ни «Альпине-Монтангезельшафт» (крупнейшее предприятие австрийской горнодобывающей промышленности), ни угольную промышленность, ни строительство, и, таким образом, закон об экспроприации предприятий от 30 мая 1919 года остался на бумаге.