Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«Левым коммунизмом» было названо одно из активных течений формировавшегося III Интернационала, которое занимало промежуточное положение между большевиками и спартаковцами, с одной стороны, и революционным синдикализмом – с другой. Однако это течение не имело собственной организации; диапазон идей его представителей был действительно довольно широк, хотя все они были объединены общим знаменателем, который вполне оправдывал данное им определение[1008]. Изучая левый коммунизм 1919 – 1920 годов, следует различать теоретическую и политическую стороны вопроса. Идеи трех выдающихся мыслителей левого коммунизма послевоенного периода – Антона Паннекука, Германа Гортера и Дьёрдя Лукача – в общем были схожи, хотя имелись и некоторые различия. Напротив, политические позиции Амстердамского бюро, левых коммунистов Германии и Болгарии, итальянских «абстенционистов», Коммунистической партии Швейцарии или еженедельника Коммунистического Интернационала «Коммунизм», который публиковался в Вене, если и совпадали по одним вопросам, то по другим были различны, и если по некоторым вопросам принималось общее решение, то по ряду других эти решения были диаметрально противоположны.

1. Концепция социалистической революции

Паннекук и Гортер, естественно, не были радикальнее большевиков в оценке темпов развития мировой революции; более того, можно сказать, что их расчеты были умереннее прогнозов Зиновьева или Ленина. В конце 1919 года Гортер писал о революции: «Революция, подобно прибою, поднимется и схлынет, вновь начнет нарастать и наконец, через некоторое, может быть, длительное время, победит»[1009]. Паннекук также в самой значительной своей работе этого времени, написанной в апреле 1920 года, из развития событий в Германии делал вывод, что революция в Западной Европе – «медленный процесс, требующий длительного напряжения»[1010]. Это показывает, что определение «левый коммунизм» является в некотором смысле техническим термином, чье содержание выходит за филологические рамки: по столь важному вопросу такой значимости, как оценка развития революции, точка зрения этих двух выдающихся представителей левого коммунизма в действительности была более правой, чем оценка большевиков. Это не относится к Лукачу, который еще в июле 1920 года называл коммунистическим пораженчеством идеи, провозглашенные после падения Венгерской республики Советов, согласно которым европейский капитализм был «менее отвратительным», чем думали вначале коммунисты[1011]

. И лишь некоторое время спустя он тоже пришел к мысли о длительности революционного процесса[1012].

Для левых коммунистов отправной точкой в концепции социалистической революции было сознание, что революция на Западе – дело куда более трудное, чем в России. В этом смысле они отчасти соглашались с Лениным и Радеком. Действительно, первый считал, что европейским странам будет труднее «начать» революцию, то есть завоевать власть, но зато будет проще, чем в России, «

продолжать» революцию и «довести ее до конца»[1013]. По мнению Радека, русская революция могла преподать урок Европе на период, следующий за установлением пролетарской власти, однако путь к победе, как он полагал, должен быть во многом иным[1014]

. В центре внимания теоретиков левого коммунизма был вопрос об установлении прочной власти.

«Проблема тактики, – писал Паннекук, – заключается не в быстром захвате власти (имея в виду, что речь идет о внешне выраженной власти), тем более что рано или поздно власть будет в руках коммунистов, речь идет о том, как создать у пролетариата основу для длительного классового господства»[1015].

Но тот же Паннекук охарактеризовал концепции левых коммунистов как радикальные и назвал оппортунизмом идеи, господствовавшие в Коминтерне. О последнем он писал: