Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«В революционной ситуации для него свойственно ожидать от крупного революционного выступления всего и сразу. Самая сущность его заключается в том, что он всегда принимает в расчет то, что характерно именно для данного момента, не для перспективы, и рассматривает явления поверхностно, вместо того чтобы проникнуть в их скрытую и важную сущность. Там, где сил для достижения некоей цели недостаточно, он обычно не увеличивает эти силы, а старается достигнуть цели иным, окольным путем. Чтобы добиться немедленного успеха в достижении цели, он жертвует условиями, которые в будущем могли бы обеспечить окончательный успех»[1016].

Паннекук обратил здесь внимание на рискованность захвата власти «окольным путем», когда условия для этого еще не созрели:

«Завоевание власти в условиях, когда рабочий класс не созрел для управления государством, ведет либо к потере власти, либо к тому, что этой власти придется пойти на уступки отсталости, а это приведет к ее внутреннему разрушению»[1017].

В этих высказываниях чувствуется влияние Розы Люксембург, особенно тех ее утверждений, согласно которым «Союз Спартака» взял бы власть в свои руки только в том случае, если бы эта акция была ясным и бесспорным выражением воли большинства пролетарских масс, при условии недвусмысленной поддержки ими идей, целей и методов борьбы Союза[1018]

. Можно добавить также, что в понимании соотношения «организация – действие» теоретики левого коммунизма были ближе к Розе Люксембург, чем к Ленину. Лукач видел в организации не предпосылки к действию, а, скорее, «непрерывное взаимодействие предпосылки и следствия», даже скорее следствие, чем предпосылку[1019]. Что до Гортера, то он осудил позицию большевиков по отношению к массам, определив ее как «политику, которая объединяет массы, но не сообразуется с их убеждениями и чувствами; яри этом считается, что вожди смогут победить лишь при условии, что широкие массы пойдут за ними»[1020]

.

Из этих утверждений ясно, что авторы критикуют большевистскую практику в России, и это не замедлило заявить о себе в ряде аспектов. Политическую систему, установившуюся в России, Паннекук определил как господство рабочей бюрократии и открыто отказался понимать диктатуру класса как диктатуру партии, которая, по его мнению, была диктатурой руководителей партии[1021].

Освобождение масс от буржуазного влияния – вот что было для Паннекука условием завоевания власти, этим он отличался не только от Ленина, но и от Бордиги; он считал, что массы сами достигнут идеальной степени освобождения, которое другие коммунисты считали возможным лишь при наличии революционной партии. Естественно, Паннекук полагал, что единственный путь к завоеванию масс – пропаганда принципов, благодаря которой коммунисты смогут ликвидировать господство традиционных организационных форм и прежних руководителей и побудить самые массы к более активной деятельности. Он говорил о необходимости воспитывать революционность словом и делом[1022]

. Тем не менее его концепция действия не отличалась ни от большевистской, ни от спартаковской открытием новых революционных форм действия, а лишь характеризовалась тем, что он отказывался от участия в политических выборах и от работы в старых профсоюзах.

Альтернативой направлению, укрепившемуся в Коммунистическом Интернационале и приведшему к основанию коммунистических партий в целом ряде стран, было предложение левых коммунистов создать Интернационал, который бы объединял вокруг большевиков лишь небольшие группы (типа коммунистических партий Голландии и Австрии), в лучшем случае чуть более сильные, чем фракция Бордиги. Сильной стороной левых коммунистов был их критицизм: они острее, чем сами большевики, видели «подводные рифы» их политики.

2. Отношение к левым социалистам, парламенту и профсоюзам