Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Для оценки результатов теоретической деятельности Троцкого необходимо напомнить, что, когда он впервые сформулировал теорию, впоследствии названную «теорией перманентной революции», то есть непосредственно после 1905 года, русский марксизм переживал период теоретического застоя. На страницах данного издания уже указывалось на проблематичный характер наследства, полученного русским марксизмом от самого Маркса, и мы возвращаемся здесь к этому вопросу только для того, чтобы приступить к нашему специфическому предмету исследования[316]. Нужно сказать, что не совсем ясно, чтó именно хотел в действительности передать Маркс своим первым русским последователям на закате своей жизни, когда он начал время от времени уделять внимание перспективам социальных и революционных преобразований в России[317]. В своих первых работах, таких, как «Манифест Коммунистической партии», Маркс утверждал, что капиталистический способ производства становится всеобщим путем проникновения этого процесса в отсталые неевропейские страны: «Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару», и она (буржуазия) «вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, народы»[318]

. Однако, когда в 1877 году русский народник Н.К. Михайловский опубликовал работу, в которой ссылался на мнение Маркса о том, что социализм в России мог бы установиться только после полного развития там капитализма. Маркс отреагировал на это очень резко и обвинил Михайловского в том, что он исказил его, Маркса, идеи, превратив «мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются…»[319]. Ответ Маркса ясно указывает на то, что он предвидел для России направление исторической эволюции, отличное от того, которое впервые имело место на Западе. Более того, он даже выдвинул предположение, что в принципе России, видимо, предоставляется «наилучший случай» избежать «всех роковых злоключений капиталистического строя»[320]. На ту же перспективу Маркс ссылается в 1881 году в ответе на просьбу Веры Засулич дать ей разъяснения и указания по ряду вопросов. Цитируя французское издание «Капитала», он пишет, что «историческая неизбежность» капиталистического развития «точно

ограничена странами Западной Европы»[321]. Идеи Маркса осложнялись, однако, тем обстоятельством, что он, видимо, считал русскую сельскую общину единственной опорой в общественном возрождении России и, следовательно, в переходе к социализму. И боялся, как он писал, «тлетворных влияний (то есть воздействия капиталистических элементов. – К

.-П.), которым она подвергается со всех сторон» и которые могут привести ее к распаду[322]. Поэтому создается впечатление, что он все же сомневался в жизненности общины как формы общественной организации и, следовательно, в возможности некапиталистической альтернативы для России. В то же время, продолжая рассматривать перспективу революции в России в связи с более или менее одновременной «пролетарской революцией на Западе», Маркс считал, что она сможет использовать общину как «исходный пункт коммунистического развития»[323]

.

Впоследствии Энгельс отметит, что, «по-видимому, приближается момент, когда… все старые социальные устои в жизни русского крестьянства не только потеряют свою ценность для отдельного крестьянина, но и станут для него путами…»[324]. И наиболее видный представитель русского марксизма того времени Плеханов, анализируя силы, препятствующие развитию социализма в России, тоже пришел к заключению, что на будущее сельской общины рассчитывать не приходится[325]. В дальнейшем русские последователи Маркса не приняли выдвинутой им гипотезы о возможности развития не по западной модели и поддержали «ортодоксальную» идею о неизбежности капитализма для России. Единственной непосредственной перспективой в их глазах была буржуазная революция, и только дальнейшее ее развитие смогло бы, по их представлениям, обеспечить условия для революции социалистической. Ленин со своей стороны вскоре вовлек русских марксистов в дискуссию организационного характера, оказавшую затем серьезное влияние на характер русской революции, но и он оставил как нереальные любые гипотезы о развитии в предсказуемом будущем, кроме «буржуазно-либеральной» или «демократической»[326].