Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Но плодами этими он воспользовался бы так или иначе. Присоединившись к большевикам, он уже не смог доказать, как ни пытался сделать это в последующие годы, свою непричастность к тем самым последствиям, которые сам же с такой проницательностью предсказывал в 1903 – 1904 годах[384]. Революцию отсталости, как он сразу признал, нельзя было бы осуществить без большевизма. Но большевизм, как он тогда же отметил, отражал особые черты отсталости общества и держался на них. Если это так, то следовало ли отсюда, что построить социализм в России невозможно? В течение всех оставшихся ему лет жизни Троцкий пытался доказать, что возможно. Но все чаще ему приходилось прибегать к аргументу несостоявшейся «мировой революции»

[385], все чаще признавать, что «отсталость мстит за себя», ссылаться на побочные исторические факторы. Обо всем этом убедительно свидетельствуют его критические суждения 30-х годов, направленные против теории «социализма в одной, отдельно взятой стране», против бюрократизма и сталинизма[386]

.

В начале 30-х годов Троцкий писал, что марксистское положение, согласно которому промышленно развитые страны показывают менее развитым странам прообраз их будущего, годится для XIX, но не для XX века, когда прошлое и будущее «сливаются» в беспрецедентный «сплав» и порождают новый, совершенно особый образ общества[387]. Среди русских марксистов никто лучше Троцкого не сумел объяснить, почему дело должно было развиваться именно так и почему коллективистское общество должно было возникнуть в условиях отсталости. Если верно, что не Троцкий, а Ленин объяснил, как именно это могло произойти, то столь же верно, что созданное таким образом общество имело очень мало общего с тем, о котором «мечтала» изначально марксистская «философия» социализма. Троцкий же почувствовал особый характер коллективистской революции отсталости в XX веке, а также предугадал, хотя и в искаженной форме, ее связь с марксизмом.

Израэль Гетцлер.

МАРТОВ И МЕНЬШЕВИКИ ДО И ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ

9 мая 1917 года Юлий Мартов (Юлий Осипович Цедербаум, 1873 – 1923), ставший после II съезда РСДРП в 1903 году во главе меньшевистской фракции русской социал-демократии, возвратился в Россию из швейцарской эмиграции. Вокруг него сразу же образовалась небольшая группа меньшевиков-интернационалистов (среди них были Александр Мартынов, Рафаэль Абрамович, Николай Суханов и Павел Аксельрод), которая решительно выступила как против меньшевистской коалиции «революционеров-оборонцев» во главе с Ираклием Церетели (к нему примыкали также Николай Чхеидзе, Федор Дан, Михаил Скобелев и Марк Либер), так и против Ленина и большевиков, выдвинувших лозунг «Вся власть Советам!».

Уже начиная по крайней мере с революции 1905 года идея буржуазной революции в России, принятая Мартовым и меньшевиками, неизбежно предвосхищала возникновение такой ситуации и революционной стратегии, которые сложились после Февральской революции в период «двоевластия» и правления 1-го Временного правительства (2 марта – 5 мая 1917 года). Необходимо было образовать буржуазно-демократическое послереволюционное правительство наперекор мощной революционно-демократической оппозиции. Последняя, утвердившись в таких «органах революционного самоуправления», как Советы, кооперативы, профсоюзы, городские Думы и сельские Советы, вполне могла оказать на правительство давление извне и заставить его принять «демократические» меры, которые позволили бы реализовать (даже против его воли) «программу-минимум» русской социал-демократии, пока, согласно «программе-максимум», политическая свобода и капиталистическое развитие не подготовили бы отсталую Россию к пролетарской революции и к социализму.

1. Ортодоксальность меньшевиков и революция