Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

«В этом смысле речь идет не о социальной поблажке, а об экономической и политической необходимости навязать гражданам расширенное пользование потребительскими благами, чтобы проложить путь к расширению потребления и производства»[582].

Заработная плата, иначе говоря, понимается как категория политической экономии, но такая, которая не определяется накоплением капитала. Напротив, она рассматривается здесь как один из инструментов государственного регулирования, позволяющего получать определенные результаты в экономической жизнедеятельности общества.

Вышеизложенные рассуждения насчет «политической заработной платы» мы можем пока что заключить следующим образом. Как мы видели, противопоставление необходимости и возможности, или экономической закономерности и политической власти, означает специфическую интерпретацию Маркса, которая вместе с тем не только представляет собой теоретическую «ревизию», но и подчиняется стремлению извлечь из новой социальной ситуации выводы как теоретического, так одновременно и политического свойства. Все это, как мы увидим, не может не порождать новых проблем, тем более что подобный подход, без сомнения, способствовал политической дезориентации социал-демократии в период между двумя мировыми войнами.

4. Организованный, или государственно-монополистический, капитализм и корпоративные политические структуры

Теперь, после того как мы сделали обзор основных проблем, связанных с определением категорий организованного капитализма, и на примере «политической заработной платы» разобрали соотношение между политикой и экономикой, можно перейти к рассмотрению теории организованного капитализма как с экономической стороны, так и со стороны функционирования его политических механизмов. В зависимости от того, какой из двух аспектов берется в качестве предмета анализа, ученые-обществоведы пользуются либо понятием «организованный капитализм», либо понятием «корпоративизм»[583]. Мы со своей стороны полагаем, что оба эти понятия, будучи отделены друг от друга, утрачивают почти всякий смысл. В самом деле, корпоративизм предполагает некую политическую структуру, которая может развиться лишь на основе определенной экономической базы, между тем как «организация» капитализма с необходимостью порождает определенные политические институты, отличие которых от других форм политической организации состоит в «интеграции организаций трудящихся в коллективно-договорную систему, контролируемую государством», и в «происходившем во время мировой войны размывании различий между частным и государственным секторами»[584]

.

Организация экономики анализировалась под двумя различными углами зрения. С одной стороны, во главу угла ставилась теория монополии, с другой – за основу бралось специфическое понятие рациональности и регулирования.

Теория монополии служила для объяснения того, как экономическая власть способна расширяться и воспроизводиться и как отдельные капиталы получают возможность избегать уравнивающего воздействия конкуренции и таким путем обеспечивать себе монополистическую прибыль, превышающую средний уровень прибылей. В наше время общепринятым является предположение, что крупные предприятия в состоянии обеспечивать себе особо выгодные условия доступа к ресурсам именно благодаря своим размерам и тем самым гарантировать своим капиталам условия накопления, являющиеся стабильно более выгодными, нежели условия накопления для капиталов меньших размеров. Варга попытался систематизировать эти особые возможности монополий в использовании ресурсов:

«Монополия может относиться к сфере производства и распространяться на предметы и средства труда в их форме потребительных и (или) меновых стоимостей. Она может быть основана в сфере обращения и потребления и, наконец, может охватывать все сферы капитала как конгломерат, как вертикальное объединение различных стадий производства»[585].