Мастерство Некрасова

Не только наречия, но и прилагательные в стихотворениях Некрасова тяготеют к этим уменьшительным формам:

Сенцо сухим-сухохонько.(III, 312)

Сама едва живехонька...(III, 285)

Опять бела, свежехонька...(III, 248)

Барыня будет одна-одинехонька...(II, 146)

День-то не весел, а ночь-то чернехонька...(II, 146)

Белый плат в крови мокрехонек!(II, 163)

Дом пустехонек...(III, 340)

Шалаш полным-полнехонек...(III, 186)

Господь его без разумуПустил на свет! Глупешенек!(III, 337)

Все эти уменьшительные формы нередко бывали подсказаны Некрасову фольклором. Без этих форм трудно представить себе русскую народную песню.

Вот, например, типичный отрывок из причитаний Ирины Федосовой:

Поминать стану любимую семеюшку,Потоскую над косевчатым окошечком...Я без ветрышка, горюша, нынь шатаюся,На работушке, победна, призамаюся...Столько живуци без милоей семеюшки,Я со этой со великой со кручинушки,

Я бы выстала на гору на высокую,Со обиды пала в водушку глубоку бы...(Б, 39)

Из общелитературных уменьшительно-ласкательных слов здесь имеется одно лишь: «окошечко». Остальные в настоящее время свойственны исключительно народно-песенной речи: ветрышек, во́душка, работушка — совершенно чужды современному слуху, равно как и другие уменьшительные, встречающиеся у той же Ирины Федосовой: мшишечки (мхи, 32), щеечки (щи, 47), саватиночка (саван, 28), ткиюшка (ткачиха, 117) и т. д.

Иногда в народной поэзии словам придаются даже два уменьшительных суффикса: словечушко, сердечушко и пр.

В поэзии Некрасова тоже встречаются подобные формы, например «галченяточки» в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

Кто с чем, а нашей галочкеРодные галченяточкиВсего милей...(III, 367)

И когда в «Коробейниках» Ванька дает Катеринушке «нерушимое обещаньице» (II, 124), нельзя не вспомнить о таких же уменьшительных в песнях народа: желаньице, свиданьице, прощаньице:

Завтра праздник, гуляньице,А нам, девушкам, в собраньице.(III, 101)

Те же формы и в народных былинах:

Брал у батюшки, у матушки прощеньице-благословеньице,И поехал в раздольице чисто-поле.

И такие же формы в причитаниях, собранных Барсовым: повиданьице (Б, 53), сиротаньице (Б, 55), говореньице (Б, 71), маханьице (Б, 71), хоженьице (Б, 71), наеданьице (Б, 184), упованьице (Б, 184).

У Некрасова эта форма встречается в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

Теперь уж я не дольщицаУчастку деревенскому,Хоромному строеньицу.(III, 291)

Но стоит только ближе всмотреться во все эти уменьшительно-ласкательные слова, станет ясно, что далеко не все из них сохраняют свою экспрессию уменьшения и ласки.

Во многих случаях суффиксы, обозначающие эту экспрессию, не только не соответствуют значению данного слова, но явно противоречат ему. Конечно, когда, например, в поэме «Орина, мать солдатская» умирающий крестьянин прощается с жизнью и говорит, обращаясь к поляне, которую он когда-то косил:

Ты прости, прости, полянушка! —(II, 164)

здесь, несомненно, присутствует экспрессия нежности, и уменьшительно-ласкательное слово «полянушка» здесь отнюдь не равно по значению слову «поляна», в это слово «полянушка» вложена вся любовь земледельца к той земле, которую он обрабатывает.

Точно так же, когда в поэме «Кому на Руси жить хорошо» мать говорит о могиле своего трагически погибшего сына:

На Дёминой могилочкеЯ день и ночь жила, —(III, 280)

здесь эта форма насыщена чувством тоскующей матери, и уменьшительно-ласкательный суффикс можно считать совершенно оправданным.

Так же экспрессивен — хотя и в обратном смысле — уменьшительный суффикс в характеристике помещика Оболта-Оболдуева:

Какой-то барии кругленький,Усатенький, пузатенький...(III, 220)

Бывали случаи, когда Некрасов и сам подчеркивал выразительность суффиксов этого рода, что видно хотя бы из такого двустишья в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

Решили дать по лозочке,И каждый дал лозу.(III, 219)

Здесь определяемая суффиксом разница между лозою и лозочкою представлена чрезвычайно отчетливо.