Меч из красного льда

Нож не стал бы себя обманывать. Его бы вполне устроило, если бы Гаррика Хьюса снял остроглазый стрелок-кланник. Не нужно никаких дуэлей или ударов в спину. Нет риска открытой войны баронов между Восточными землями и Верхними, никаких последствий, неприязни или недоразумений.

Марафис Глазастый пожал плечами размером со взрослую овцу. Человек всегда мог надеяться.

Грязный Лагерь был расположен на севере основного лагеря прямо напротив опушки. Два ручья, которые наемники назвали Тина и Писсуар, бежали как открытые стоки через ряды палаток. Наемники внутри лагеря создали кланы. Компания профессионалов выбрала самую удобную для обороны землю с прокладкой частых решеток из кедра. Расположившись выше по течению, чем остальные наемники, они получали более свежую воду и более высокое место. Их укрытие состояло из огромных листов вощеного холста, висевших на березовых шестах. Гнилье, выкорчеванное для защиты от ветра, было уложено на места стен. Марафис любовался устройством. Это было аккуратно и целесообразно, и имело то преимущество, что наемники оставались легки на подъем. Они не тащили за собой дюжины телег с палаточным снаряжением из лагеря в лагерь, как бароны. Они перевозили все, что им было нужно, на восьми вьючных лошадях.

Взгляд Марафиса стал менее восхищенным, когда он рассмотрел нижние ярусы Грязного Лагеря. Одно дело - компания наемников-профессионалов. Любители - совсем другое. Пестрые отряды плохо снаряженных пехотинцев толпились вокруг кухонного очага, обсасывая воробьиные кости, смазывая наконечники копий грязной ветошью, скрепляя пряжками и начищая доспехи, почесывая укусы блох, лакая из оловянных фляжек, наполненных самогоном, и с чувством сплевывая в грязь. Куриные фермеры, уличные торговцы, жирные шулера, засольщики рыбы, сыновья птицеловов, горшечников, банщиков, разбойники, воры: все они были здесь, и нервные, как куры, услышавшие запах лисы. Их контракты обещали одну серебряную монету в десять дней и 'справедливую и беспристрастную часть всех общих трофеев, завоеванных в ходе кампании'. Что означало, что они, скорее всего, не получат вообще ничего.

Марафис чувствовал некоторую симпатию к ним, но его брезгливость к их неподготовленности и состоянию лагеря была сильнее. Какие люди позволят своим животным стоять в лужах собственных нечистот?

Он не был приветлив, когда отдал свой последний приказ.

Стефан Граймс, капитан крупнейшего профессионального подразделения и исполняющий обязанности командующего всеми наемниками, поехал вперед, чтобы обсудить изменения последних минут. Родившийся на мелкой скотоводческой ферме в глухомани к востоку от Собачьей Трясины, Граймс хорошо продвинулся вперед для человека, которому было добрых пять лет после тридцати. Когда Нож взглянул в грубоватое, выдубленное морозом лицо Граймса, он увидел себя. Моложе. Грубее. Еще боящегося высокородных и могущественных баронов.

- У них задницы такие же, как у тебя и у меня, - сказал он Граймсу в начале кампании, - разница лишь в том, что со всем тем, что они едят, - утиной печенью, языками жаворонков и сырыми устрицами - они используют свои намного больше.

Это было именно то, что он хотел бы, чтобы кто-то сказал ему в том возрасте, но Граймс не был готов это услышать. Он был по-прежнему не уверен в себе рядом с Гарриком Хьюсом и его высокородными собратьями. Когда барон рявкал приказ, первым побуждением Стефана Граймса было повиноваться. Это было проблемой. Бароны были всякие, от умных до посредственностей, вплоть до законченных буйных идиотов, однако каждый из них считал, что у него Богом данное право вести людей.

Именно там появился Эндрю Пэриш. Марафис сжал предплечье Граймса и пожелал ему 'Добычи на поле боя', и затем повернулся, чтобы встретить своего бывшего мастера боя.

Эндрю Пэриш удалился от суеты лагеря, и стоял на краю обрыва, глядя на юг, на туманные фиолетовые курганы Горьких Холмов. Дым, поднимающийся от железного тигля с кулак размером у его ног, предупреждал смертных, чтобы его оставили в покое. Эндрю Пэриш говорил с Богом.

Мастеру боя у стражников Рубак был шестьдесят один год, но постановка ног и прямая спина показывали позу человека вполовину моложе. Волосы были по-солдатски коротко остриженными и совершенно белыми. Лоснящиеся челюсти и шея рассказывали о привычке бриться дважды в день. Та же самая несгибаемая самодисциплина заставляла его подниматься в предрассветной темноте каждое утро, чтобы подготовить свое снаряжение, вытряхнуть постельное белье, приготовить себе завтрак и набить себе заряды. Он был ветераном Стражников Рубак со стажем в сорок лет, человеком неистовой веры, а когда-то давно, в другой жизни, он был вторым сыном лорда Земель Диких Гор.

По мнению Марафиса Глазастого, это был самый ценный человек в лагере.