Медицинские заметки Шерлока Холмса. Как болели, лечили и умирали в Викторианскую эпоху

«Но примерно в это же время с нашим отчимом произошла ужасная перемена. Вместо того чтобы завести друзей и обмениваться визитами с соседями, которые поначалу были вне себя от радости, увидев Ройлотта из Сток-Морана в старом фамильном поместье, он заперся в своем доме и редко покидал его, разве что для того, чтобы затеять яростные ссоры со всяким, кто попадался ему на пути. Вспыльчивость, граничащая с манией, была наследственной чертой мужчин в нашей семье, и в случае с моим отчимом, я полагаю, она усилилась из-за его длительного проживания в тропиках. Произошло несколько позорнейших драк, две из которых закончились судебным разбирательством в полиции, пока наконец он не стал грозой деревни, и люди разбегались кто куда, едва завидев его, потому что он человек огромной силы и абсолютно неуправляем в своем гневе».

Мы увидим, что в Викторианскую эпоху мания была особой разновидностью безумия; кроме того, в те времена считалось, что многие психические заболевания передаются по наследству.

Далее мы снова возвращаемся к «Пальцу инженера». Виктор Хэзерли попадает в ловушку в логове фальшивомонетчика. Молодая женщина, Элиза, уговаривает его сбежать, пока у него есть такая возможность.

«Но во мне есть какое-то врожденное упрямство, и, когда на пути у меня возникает какое-нибудь препятствие, я загораюсь пуще прежнего и стремлюсь довести дело до конца. Я вдруг задумался об обещанных пятидесяти гинеях, об утомительном путешествии и о тех неудобствах, что ждут меня, если ночь придется провести на станции. Неужели все было напрасно? Почему я должен уехать, не выполнив поручения и к тому же без денег, которые мне за него причитаются? А эта женщина, может, она вообще помешанная, откуда мне знать? Поэтому, несмотря на то что ее поведение потрясло меня больше, чем я хотел бы признаться, я решительно покачал головой и заявил о своем намерении остаться».

В одном из медицинских текстов мы встретим информацию о том, что помешательством называли одну из форм безумия, которая подразумевала навязчивые идеи.

В первом абзаце «Берилловой диадемы» Ватсон смотрит на улицу из окна их дома 221Б по Бейкер-стрит.

– Холмс, – сказал я, стоя однажды утром у нашего эркерного окна и глядя на улицу, – сюда идет сумасшедший. Как по мне, довольно печально, что родственники отпускают его одного.

Выясняется, что этот джентльмен – их новый клиент.

Через несколько мгновений он уже поднялся к нам, все еще пыхтя и продолжая жестикулировать, но глаза его выражали такую скорбь и отчаяние, что наши улыбки мгновенно сменились ужасом и жалостью. Сначала он не мог вымолвить ни слова, только раскачивался всем телом и дергал себя за волосы, как человек, доведенный до крайности рассудка. Затем, внезапно вскочив на ноги, он с такой силой ударился головой о стену, что мы оба бросились к нему и оттащили на середину комнаты.