Мельбурн – Москва

– Сумма уж больно странная. Сегодня я полдня простоял у палатки, пока шла торговля. В самое активное время сумма выручки за час там не превышает трех тысяч шестисот рублей, а ведь сегодня еще и суббота, все запасаются продуктами на неделю. Сорок тысяч – максимум того, что можно выручить за день, и это еще много. В полиции-то, может, и взяли заявление с указанной суммой – шестьсот тысяч, – но ни один нормальный суд всерьез эту сумму не примет и потребует подтвердить документами. А у вас ведь там кассовый аппарат, кажется, не всегда работает? Короче, вы забираете свое заявление, я даю вам сорок тысяч за все перенесенные вами страдания и лишения, и мы расходимся. Договорились?

Толстяк сначала нахмурился, потом широко сверкнул золотыми зубами.

– Договорились, дорогой. Я всегда говорю: настоящего мужчину за сто километров видно.

Выйдя из его офиса, я позвонил Марте Васильевне.

– Все, Марта Васильевна, я уладил это дело, Лиду отпустят. Но так ее оставлять нельзя, найдите клинику для лечения алкоголиков, только обязательно со стационаром, я оплачу.

– Алешенька, да как же так, мы ведь никогда с тобой не расплатимся! А Лидка…. Она ведь лечиться не хочет, сколько я ей предлагала.

– Вот и скажите Лиде, что только так она со мной и расплатится. Или я умываю руки, пусть сама договаривается с хозяином – на панель там, или как еще.

То ли подействовала моя угроза, то ли Лиде было стыдно смотреть мне в глаза, но на лечение в стационаре она согласилась безропотно. После ее освобождения мы с ней не виделись, Марта Васильевна сама отвезла дочь в клинику. Вернувшись, она зашла ко мне и робко сообщила:

– Доктор говорит, если с гарантией, то нужно не меньше, чем девять месяцев – очистку делать и процедуры. Это сколько же тебе платить?

– Ничего, это уж мое дело, – отмахнулся я.

Сумма ежемесячной оплаты за клинику была существенной, к тому же, после маминой операции я регулярно посылал родителям деньги, но меня это особо не лимитировало – ехать в дорогостоящий круиз в ближайшие мои планы не входило. Первые два летних месяца я провел за работой, а в августе Шебаршин предложил всему отделу уйти в отпуск – активность клиентов в это время была минимальной.

По приглашению благодарных мне по гроб жизни родителей Севы Баяндина я провел на их подмосковной даче три недели. Теперь, когда Сева получал достойную зарплату, Баяндины-старшие прилагали все мыслимые и немыслимые усилия для того, чтобы облечь в плоть и кровь свою давнюю и заветную мечту – увидеть сына достойным семьянином. Вследствие этого с момента моего приезда на дачу я то и дело становился свидетелем умилительных попыток мамы Севы свести его с симпатичной девушкой с соседней дачи. Чаще всего в различных версиях проигрывался проект «магазин», который обычно начинался с жалобы Севы:

– С мамой точно что-то странное происходит. Раньше она никому не позволяла садиться себе на голову, а теперь, видите ли, эта Гера попросила, и я, понимаешь, должен везти ее в универсам! Я что, для этого покупал машину и теперь каждый месяц автокредит выплачиваю? Пусть эта Гера берет у своих предков их тачку и едет сама!

– Нехорошо, Сева, имей уважение к причудам своей мамы, она это заслужила, – менторским тоном выговаривал ему я, с трудом сдерживая смех, – будь хорошим и добрым мальчиком, отвези девочку в магазин, чего тебе стоит?

– Да ну, ее! – он с досадой чесал затылок, протяжно вздыхал, но все-таки соглашался: – Ладно, отвезу, шут с ней, в последний раз, – и тут же из груди его рвался вопль отчаяния: – Нет, ну какая зараза, а? Я так хотел пару часов за компьютером посидеть!

Мрачный и обиженный на жизнь Сева вез Геру в магазин, а спустя пару часов привозил обратно – такой же угрюмый и недовольный. Однако поездка оказывалась лишь прелюдией, потому что далее Гера брала развитие сценария в свои руки. Как правило, спустя полчаса после их возвращения начинал мелодично тренькать мобильник мамы Севы. Она хватала трубку и тут же, слегка отведя ее от уха, оборачивалась к сыну:

– Севочка, это Гера, она где-то выронила кошелек, ты не посмотришь в машине?

И Сева, с трудом сдерживая рвущиеся с уст проклятия, шел искать кошелек очаровательной соседки. Естественно, расстроенная потерей Гера в это время не сидела у себя на даче – она прибегала и начинала активно помогать. Процесс этот мог затянуться на час или даже два – кошелек очаровательной соседки имел обыкновение забираться в самое неподходящее для кошельков место. По тому, каким красным и раздраженным возвращался мой приятель, я мог предположить, что за время поиска на него неоднократно совершалась массированная атака.

– Все из-за тебя! – злобно шипел он мне.

– Почему это из-за меня?

– Не устроил бы ты меня на свою фирму, не купил бы я эту дурацкую тачку, получал бы сейчас свои гроши в университете и ни одной бабе не был бы интересен! Я ведь тебе говорил!

Я разводил руками и совершенно искренне просил прощения:

– Прости, друг, что не внял твоим словам.