Мельбурн – Москва

– Во-во, а этот, наверное, фанат был, все трещал, кто какой пас сделал, и что судьи, мол, все куплены, игроков из команды в команду продают – я-то в спорте не очень, только это и запомнила. Потом стал к нам домой забегать, но матери моей до жути боялся.

– Странно, Марта Васильевна вроде бы такой добрый и миролюбивый человек.

– Ну, во-первых, он женат, а во-вторых, его болтовня ее бесила. Так ему в лицо и говорила: про твой спорт, небось, дома слушать не хотят, вот ты к нам и являешься, а шел бы ты лучше к своей законной супруге, там тебе и футбол, и обед, нам скандала не нужно. Он поэтому только тогда приходил, когда мать на работе была. Как я от него залетела, она волосы на себе рвала, на аборт меня гнала.

– А он что?

– А что он? Повертелся, повертелся и тю-тю – исчез со всем своим футболом. Зато у меня теперь свой ребеночек, никто его не отнимет!

Она сказала это тоном девочки, гордящейся новой куклой. Я же мысленно подсчитал, что если она родила Тошку в тридцать, то теперь ей тридцать пять. Что ж, это такой возраст, когда люди сами распоряжаются своей жизнью, собственно, и наша связь началась по ее инициативе. Тем не менее, мне почему-то было неудобно перед Мартой Васильевной, и я старался лишний раз с ней не сталкиваться – даже деньги за уборку теперь передавал через Лиду. Самой Лиде тоже подкидывал деньжат. Сначала чувствовал себя неловко – вдруг обидится, решит, что ей платят, как проститутке, – ломал себе голову, выискивал в магазинах дорогие подарки. Она принимала их без всякого удивления, как нечто само собой разумеющееся. Спустя пару месяцев я решился – без особых мудрствований вложил в ее руку пачку купюр со словами: «держи, на расходы». Честно говоря, это сразу сделало отношения между нами много проще.

Глава восемнадцатая

Севу Баяндина я отыскал не в МГУ, а в Текстильном университете на кафедре информационных технологий – он вел там семинары и читал лекции. Парень Сева был очень толковый, но крайне нерешительный, его больше месяца пришлось уговаривать перейти к нам в отдел на высокооплачиваемую работу, при этом он постоянно твердил:

– Понимаешь, Леха, надо все взвесить, деньги – не главное в этой жизни, наш университет имеет мировую известность, тут престиж.

– Какой может быть престиж за пятнадцать тысяч в месяц? Хорошо, ты пока с папой-мамой живешь, а когда женишься?

– То-то и оно – на меня уже предки с обеих сторон наседают, внуков требуют, а мне пока, понимаешь, не охота. Прибавится зарплата – у них появятся новые аргументы.

– Зато ты сможешь купить машину. Подумай, Сев, а? Возьмешь кредит, при нашей зарплате за год его выплатишь. Не хочешь по Москве на лимузине разъезжать?

– Да, хорошо бы. Не лимузин, конечно, но какой-нибудь хороший внедорожник можно было бы взять, да? Ладно, Леха, я подумаю.

Полегоньку да помаленьку мне удалось преодолеть его сопротивление, и теперь я мог больше времени уделять разработке новых модификаций вируса, приобретя, к тому же, извечную благодарность родителей Севы.

В середине мая позвонил отец, сказал, что маме необходима срочная операция по удалению камней в желчном пузыре, и если я смогу прислать нужную сумму, то операцию сделают не в районной больнице, а в военном госпитале, где врачи и оборудование много лучше. В тот же день я перевел деньги, позвонил Шебаршину, предупредив, что оставляю отдел на Севу, и вечером вылетел во Владивосток.

После наркоза были кое-какие осложнения, но в целом операция прошла успешно. Через четыре дня маму выписали, но я решил задержаться во Владивостоке еще на неделю – отец, брат и невестка с утра уходили на работу, а возвращались только после шести, не хотелось, чтобы в первые дни мама оставалась дома одна. Я позвонил Шебаршину, чтобы предупредить, и он пробурчал:

– Договаривайся со своим Севой, мне главное, чтобы с рекламой перебоев не было.

По сонному голосу Сани я понял, что разбудил его, глянул на часы – надо же, как не рассчитал, в Москве только пять утра.

– Перебоев не будет. Извини, Санек, что разбудил – ошибся со временем.

– Да ладно. Привет твоим.

Все разговоры, что вели мы с мамой, оставаясь вдвоем, касались в основном моей личной жизни. Начала она с намеков, но от слов ее сразу же повеяло глубокой осведомленностью. Сначала я удивился, потом вспомнил, что они с Мартой Васильевной регулярно переписываются по электронной почте, и прямо спросил:

– Мама, тебя что-то сильно беспокоит?

Конечно, она заюлила, застеснялась – не так ведь легко признаться взрослому сыну, что ты тайным образом активно получаешь о нем информацию! – но потом все же раскололась:

– Алеша, ты, конечно, сам себе хозяин, но и сама Марта Васильевна считает, что Лида ее тебе не пара. Недовольна она вашей связью, хоть и молчит.