Мельбурн – Москва

– Так ты считаешь, им уже известно, что мы здесь? – ровным голосом спросил Алеша.

Шебаршин пожал плечами.

– Думаю, да. Я ведь тоже прикинул и догадался, а они уж не глупей меня.

– Наташа, уезжаем, – вскочив на ноги, проговорил Алексей, но Шебаршин остановил его взмахом руки.

– Погоди, ты это куда? Неужели думаешь, что сможешь от них сбежать? Нет, Русанов, тебе конец, так что отдохни напоследок. Сядь. Сядь, говорю! – неожиданно резко и визгливо выкрикнул он, в руке его появился пистолет, и черное дуло глянуло прямо мне в глаза. – Сиди и не шевелись, а то прострелю насквозь твою сучку!

Торопливо опустившись обратно в кресло, Алексей вскинул обе руки жестом сдающегося на милость врага.

– Все, Саня, все – я сижу и не двигаюсь, только убери от Наташи пистолет. Объясни, чего ты хочешь?

– Чего я хочу? А ты еще не понял? – теперь уже дуло качнулось в сторону Алеши.

– Не надо! – в отчаянии вскрикнула я, решив, что сейчас последует выстрел, но сам Алеша, как мне показалось, с облегчением вздохнул и даже опустил руки, положив их на колени.

– Тихо, Наташа, – спокойно произнес он и, повернувшись к Шебаршину, почти дружески ему улыбнулся: – Нет, Саня, я не понял, я тупой. Скажи конкретно, чего ты хочешь? Хочешь сдать нас им?

В ответ тот осклабился, на мгновение сверкнув ровной белизной зубов. Нелепо, но я вдруг подумала: у него протезы, или ему пришлось носить скобки, потому что у всех отрицательных персонажей свои «натуральные» зубы гнилые и кривые.

– Хочу сказать тебе, Русанов, что я тебя ненавижу, – сказал он, очень четко выговаривая слова, – и всегда ненавидел, ты даже не подозревал этого? Настолько ненавидел, что даже не позволил тебе сдохнуть, когда ты был близок к этому – нет, друг мой дорогой, живи и мучайся, как я мучаюсь. Но теперь тебе точно конец, скоро они за тобой придут, и от них-то ты никуда не уйдешь, так что я должен успеть получить от тебя расчет. За все.

Я посмотрела на Алешу – он сидел, чуть наклонившись вперед, на виске его билась синяя жилка, но голос прозвучал достаточно ровно:

– Хорошо, Саня, мы рассчитаемся, но отпусти Наташу, пусть она уходит. К ней ведь у тебя нет никаких претензий, правда?

Снова волчий оскал ослепил белизной, пистолет поднялся и глянул Алеше прямо в лоб.

– Отпустить ее, значит, чтобы тебе напоследок хоть чем-то порадоваться? Нет, Леха, радовать тебя я не собираюсь, уж будь спокоен – вы оба пойдете червей кормить, и ты, и твоя сучка. Да и что ты так суетишься – все равно, если не я, то эти и ее, и тебя уберут.

– Если ты в этом уверен, так тебе-то чего суетиться? Отпусти нас отсюда и считай, что мы с тобой в расчете.

Неожиданно Шебаршин рассмеялся – так весело и душевно, что мне на миг показалось, будто все им прежде сказанное было шуткой. Но дуло пистолета по-прежнему твердо смотрело Алеше в лоб.

– Ах, Леха, Леха, – ласково говорил он, качая головой, – какой же ты наивный! Неужели ты думаешь, я так просто отпущу старого друга? Я ведь приехал-то, собственно, чтобы с тобой по душам поговорить, а ты сразу: отпусти! Нехорошо.

– Тогда говори, – Алеша откинулся на спинку кресла, – я тебя слушаю.

– Так вот, Русанов, – лицо Шебаршина исказилось, и теперь выражение его вполне соответствовало неприятно поразившему меня с самого начала взгляду, – я еще раз повторю: никого на свете и никогда я так не хотел уничтожить, как тебя. Лялька….Я думал, что одену ее, как королеву, построю коттедж, накуплю золота с бриллиантами – она о тебе и думать забудет. А она…. Столько лет прошло, дочка у нас родилась, я думал, она о тебе, как о мужике, и не вспоминает, пошел у нее на поводу – отыскал тебя, взял на работу. Об этом, правда, не жалею, пользу ты мне принес немалую, но зато разбил всю мою жизнь, по кускам ее искромсал.

– В чем ты меня винишь, Саня? – голос Алеши звучал устало и глухо. – Я не сделал ничего такого, что….

Не дав ему договорить, тот вскинул чуть опустившуюся было руку с пистолетом, и голос его буквально резанул мои барабанные перепонки:

– Ничего?! Ха-ха! Ты знаешь, что Лялька с осени предупредила Ирину, гувернантку Ритки, об увольнении? Так та решила Ляльку шантажировать – постоянно подкладывала ей за подкладку сумочки маленький диктофон. И в тот день подложила, когда вы на Покровке трахались. Потом Ирина попробовала Ляльку той записью на испуг взять, но Ляльке было плевать – она прекрасно знала, что я все ей прощу, что бы она ни сделала. Ирину выгнала, да еще ей пригрозила. Ирина потом очень долго не объявлялась, но когда ей понадобились деньги дочке на операцию, заявилась ко мне в офис и предложила купить диктофон с записью – чтобы я не сомневался, что это не подделка, все натурально записывалось. Я заплатил, но сказал, что если у нее есть копия, и она попробует кому-то еще продать, ее прикончат вместе с ее девчонкой. Потом включил и слушал – много раз слушал! Как Лялька клялась тебе в любви, как обо мне перед тобой распиналась – что ее от меня воротит. Как собиралась родить от тебя, а меня держать за дурака.