Мельбурн – Москва

– По желанию родителей. Папа считал, что мне это ни к чему, лучше больше времени посвятить французскому языку. Хотя в университете, конечно, мне, как психологу, пришлось изучать аспекты всевозможных религиозных течений.

Заварив чай, Алеша разлил его по чашкам, принес на подносе и расположился в кресле напротив меня.

– Клади сахар сама, лентяйка, – сказал он, пододвигая ко мне сахарницу, – а что с французским? Выучила, пригодился?

– Немного – когда мы путешествовали по Франции. С папой.

Почему так бывает – незаметно подкравшись, боль воспоминаний внезапно ножом режет по сердцу?

….Той осенью папе, помню, очень не хотелось отпускать меня в Мексику с компанией университетских приятелей. Но поскольку в основу моего воспитания была положена свобода выбора, то прямо запретить поездку он не мог и предложил альтернативу – путешествие по Европе.

В Париже стояла весна, цвели каштаны, в маленьком кафе возле площади Этуаль официант принес кофе, который мне жутко не понравился.

«В Париже не умеют делать кофе, как у нас, – достаточно громко сказала я по-русски и сморщила нос, – и еще здесь жутко пахнет туалетом. А я-то думала, что Париж – столица мира!»

Я не стала говорить этого по-английски, чтобы не обидеть хозяина кафе – в Париже многие понимают английский. Старичок, сидевший у окна, внезапно поднялся и заковылял к нам, опираясь на трость.

«Ви… Je vous prie de m’excuser, простить, господа, ви русски? Москва?»

Никогда не забыть мне странного выражения мелькнувшего на лице папы, когда он ответил:

«Рardon Monsieur, nous sommes d\'Australie»….

Я закрыла глаза. Алексей, чуть перегнувшись через стол, легким движением стер катившуюся по моей щеке слезу.

– Ну, что ты, Наташка? Давай, я тебе ролик поставлю.

Он принес свой ноутбук и включил запись пляски Pussy Riot в храме. Я смотрела с некоторым недоумением.

– Больше похоже на протест, чем на молитву.

– Так это и есть протест – против призыва патриарха к верующим отдать свои голоса Путину.

– Как церковь может вмешиваться в политику?

– Наивная ты, Наташка, церковь всегда вмешивалась, вспомни инквизицию в Испании.

– Там католичество было государственной религией, – возразила я, – а в России церковь отделена от государства, ведь здесь не так много верующих православных. Папа говорил, здесь больше атеистов.

Алексей саркастически хмыкнул.

– Так было, наверное, когда твой папа был молодым. Сейчас людей обобрали до нитки и продолжают грабить, так что большинству осталось лишь верить, молиться и ждать конца света.

– Знаешь, я вдруг вспомнила: у нас на Элизабет стрит есть туалет, так там на дверце одной кабинки какая-то леди обратилась к атеисту: «Ты заявляешь, что Высшего Существа нет. Спорим, что, повиснув над пропастью или придя в отчаяние, ты обратишься к Богу за помощью. Твой дружелюбный сосед агностик». Почему ты смеешься?

– Да так, просто. Кажется, я где-то такое читал. Почему, кстати, ты думаешь, что это написала леди, а не парень?

– Парни у нас в женский туалет не ходят.

– Пардон, не сообразил.

– Когда приедешь в Мельбурн, можешь сходить в мужской туалет по соседству, посмотришь, что пишут парни. Кстати, как насчет того, чтобы пойти спать? Уже шестой час.

На следующий день мы проснулись около полудня и в последующие два дня вели абсолютно разнузданный образ жизни – ложились спать и поднимались, когда хотели, днем гуляли возле дома, прокладывая себе тропинки на смерзшемся снегу, который уже сто лет никто не расчищал.

Вокруг царили свежесть, белизна и тишина – небольшая рощица, отделявшая коттедж от Калужского шоссе, поглощала смог и шум. Из-за этого все наши страхи постепенно ушли на задворки сознания, на пятый день нашего пребывания здесь мы до того разошлись, что часа два играли в снежки, с воплями носясь среди сугробов. Когда стемнело, поднялись к себе на третий этаж и развесили мокрую одежду сушиться у нагревателя.

Горячая ванна, сэндвичи с ветчиной и сыром, обжигающий кофе с плавающей на поверхности белой пенкой и огромное теплое одеяло, под которым мы, слившись в страстном объятии, забыли обо всем на свете, – это ли не вершина блаженства!

Около полуночи я очнулась, услышав донесшийся из холла характерный звук – сигнал завершившего свою работу ХОЛМСа.

– Алеша, ХОЛМС закончил анализ, бежим!

Набросив на себя, что попало – я пикейное покрывало, а Алеша простыню, – мы помчались в холл. Во всю ширину экрана моего ноутбука светилась надпись:

ЗАТРЕБОВАННЫЙ РЕЗУЛЬТАТ АНАЛИЗА ВВЕДЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ ЗАВЕРШЕН.

Вероятность гибели Марии Русановой, Игоря Русанова и Эльшана Ишханова в результате несчастного случая – 10%,

в результате заранее спланированного заказного убийства с последующим устранением исполнителя – 90%.

Дальнейшее уточнение невозможно из-за отсутствия возможности получить объективную информацию.