Мельбурн – Москва

Не знаю, как там в Америке, а у нас в Московском регионе июль выдался жаркий. В поселке Щапово, где мы сняли дачу, было большое чистое озеро, и я начал учить Игорька плавать. У него это получалось неплохо – под конец он даже начал отпускать мои руки и самостоятельно держался на поверхности, колотя руками и ногами. Маша, смертельно боявшаяся воды, бегала по берегу, как курица-наседка и кричала:

– Надень на ребенка спасательный жилет, Леша! Надень, умоляю, я этого не переживу!

Я же всех этих приспособлений типа надувных жилетов и кругов терпеть не мог. Человек, по моему мнению, должен сразу понять, что у него с водой один и тот же удельный вес, только от него самого зависит, пойти ко дну или всплыть.

– Пусть учится плавать самостоятельно, – сердито возражал я, и сын был со мной вполне солидарен.

– Хочу сам! – в голосе его слышалось легкое презрение к женской слабости матери.

Он уже вовсю болтал, и мы подчас развлекались, проводя с ним небольшие диалоги.

– Мальчик, как тебя зовут?

– Иголь Алексеевич Лусанов.

– Сколько тебе лет?

– Сколо тли, я пойду в детский сад.

Меня тревожило, что он все никак не выговаривает звук «р», но Маша успокаивала:

– Ничего, пойдет в детский сад, там будет с логопедом заниматься.

К концу августа резко похолодало, но мы откладывали отъезд до последнего – так не хотелось из благодатной деревенской тишины возвращаться в суету большого города. Дни становились все короче, чаще шли дожди, подходил к концу мой отпуск. После раннего и короткого бабьего лета мы вернулись в Москву.

Глава тринадцатая

Столица встретила нас мелким осенним дождем. В течение оставшейся до конца моего отпуска недели Маша тщетно ждала хорошей погоды, чтобы выпроводить нас с Игорем на улицу и провести ежегодную генеральную уборку – за все дни в сером небе ни разу не появилось просвета, если дождь и утихал на пару часов, то потом начинал лить с удвоенной силой. Наконец, отчаявшись от нас избавиться, она приступила к делу. Из-за того, что мы с Игорем под видом помощи добросовестно мешали, уборка затянулась до позднего вечера. Усталый Игорек прикорнул на диване, Маша пошла на кухню готовить сильно припозднившийся ужин, а я отправился выливать в унитаз остатки грязной воды из ведра. И в это время в комнате зазвонил мой мобильник. Он разбудил Игоря, который звонко и очень четко прокричал:

– Папа, твой телефон звонит!

Номер на дисплее не высветился, и осевший, незнакомый, как показалось мне вначале, голос сдавленно прохрипел:

– Леша, это ты? Леша, родной, наш сын погиб. Сыночек мой ненаглядный, мне теперь не жить! Прощай, Лешенька, прости меня за все!

– Лялька! – закричал я, узнав, наконец, этот страшный голос. – Лялька, подожди!

Телефон молчал. Маша, прибежавшая из кухни, стояла на пороге и смотрела, как я трясу бессловесную трубку.

– В чем дело, Леша, ты мне объяснишь? Это была Ляля?

– Да, она сказала…

Уже не думая, совершенно растерявшись, я передал ей слова Ляльки. Маша склонила голову вбок и посмотрела на меня каким-то изучающим взглядом – словно видела впервые.

– Так это все-таки твой ребенок? – ровным голосом спросила она.

– Да, да, черт подери, но я ни в чем не виноват! Она меня чем-то опоила, специально.

– Я поняла кое-что, еще когда ты бредил, но не была уверена. Ты должен был сказать мне все с самого начала, Алеша, я давно заметила в ней что-то нездоровое. И я прекрасно знаю, какие бывают наркотики, у меня Катя работает в милиции с несовершеннолетними.

– Не упрекай меня только, скажи, что сейчас делать!

– Я не упрекаю, я говорю и думаю. Давай, позвоним Шебаршину, сейчас нужно только все выяснить.

Обозначенный у меня в телефонном справочнике номер Сани не отвечал, номер Ляльки тоже. Полазив по интернету, я отыскал номер телефона Триумф Паласа, но он был занят.

– Что делать? – беспомощно спросил я, в сотый раз слушая короткие гудки.

– Слушай, Леш, позвони Ишхановым, – сказала Маша, – вдруг они вернулись?

Но депутата с женой в Москве еще не было, об этом нам любезно сообщил автоответчик. Маша развела руками.

– Тогда не знаю уж. Остается одно – поедем сами в Триумф Палас.

– А Игорь?

– Возьмем с собой, поспит в машине. С ним нас, по крайней мере, менты не заберут, когда мы начнем ломиться в элитный дворец.

Ломиться нам действительно пришлось, почти в буквальном смысле этого слова – консьерж отказался в столь поздний час звонить Шебаршиным по внутреннему телефону.

– У меня есть список тех, с кем Александр Маратович и его супруга велели их соединять в любое время, вас в этом списке нет. Прошу вас уйти, господа, иначе мне придется вызвать охрану.

Оставив меня препираться, Маша сбегала к машине и принесла из нее закутанного в одеяло сонного Игорька.

– Вызывайте охрану, – решительно сказала она, – мой ребенок сейчас проснется и заорет на весь Ленинградский проспект, а мы станем кричать, что вы убиваете нашего ребенка. И в Интернете все сразу появится.

Консьерж растерялся – элитная высотка в подобной рекламе явно не нуждалась.