Мемуары непрожитой жизни

Молодой участковый пришел почему-то с нарядом милиции, и вся наша комната заполнилась людьми в форме. Милиционеры были мрачными и повторяли слово «педофилия». Меня посадили давать показания под протокол, потом я показывала, где выбросила сливы, и эти сливы зачем-то сфотографировали. Все это длилось, кажется, целую вечность, и у меня в голове крутилась мысль, что уроки мне сегодня сделать не удастся.

Тут в комнату вихрем ворвалась тетя Клава и начала кричать, что это наговор и верить глупой девчонке нельзя, на что милиционер показал ей сливы с лестничной площадки и коротко спросил: «Ваши?». Но не тут-то было. По следующей версии тети Клавы, ее муж доставал из трусов не что иное, как тряпку. Ну, кто бы мог подумать?! В конце концов, ее вывели из нашей квартиры, потому что все дело шло к драке между ней и бабкой Ниной.

Милиционеры разошлись в тот день поздно ночью. Уголовное дело замяли за недостаточностью улик. Соседи не перенесли позора и уехали жить на дачу, а я зареклась входить в чужие квартиры, но глупой детской доверчивости не лишилась до сих пор.

Анкеты и стихи о войне

В пятом классе у нас появилось новое модное увлечение – повальное анкетирование. Каждый уважающий себя ученик завел себе тетрадь со списком вопросов, ответы на которые он непременно желал знать. Анкетирование велось среди одноклассников. Вопросы не отличались оригинальностью: проще говоря, ребята «сдували» их друг у друга. «Сдувались» и ответы на вопросы. Так, отвечая в одной анкете на вопрос «Чего ты хочешь больше всего в жизни?», я написала: «Волшебную палочку». Ответ показался моим одноклассникам настолько оригинальным и так понравился, что после меня во всех анкетах стали отвечать на этот вопрос именно так, и никто больше не хотел становиться космонавтом. Я не заводила анкету, так как выдумывать новые вопросы мне было лень, а переписывать чужие анкеты не интересно.

В некоторых анкетах содержалось до ста пятидесяти вопросов, начиная с «Твой любимый цвет?» и заканчивая «Кто из мальчиков/девочек тебе нравится в классе?». На последний вопрос большинство отвечало: «Секрет», но не все, и у нас уже в пятом классе неожиданно сформировалась пара: Антон Михайлов написал в одной из анкет «Мне нравится Оксана Жукова», а Оксана Жукова написала в другой анкете «Мне нравится Антон Михайлов». Вся эта любовь незамедлительно стала достоянием общественности, и, помимо неизбежных сплетен и хихиканья, вокруг нашей пары возник ареол романтичности.

После того, как каждый ученик класса заполнил минимум по десять анкет, причем с одними и теми же вопросами, интерес к анкетированию пропал.

А вот моя мама в том же возрасте увлекалась стихами.

Хранилище памяти. Как-то раз я залезла на чердак бабки Люсиного дома и нашла старые мамины школьные бумаги. Среди обычных тетрадок с домашними заданиями я обнаружила тетрадь, в которую мама в детстве выписывала полюбившиеся стихи. Слова были написаны химическим карандашом и немного расплывались. Химический карандаш – это простой карандаш, который, если его послюнявить, писал синим цветом. Сейчас такие карандаши уже нигде не встретишь. Я перелистывала мамины записи, сделанные красивым ровным почерком. Мама любила стихи о войне. Некоторые мне так понравились, что я заучила их наизусть:

Жди меня, и я вернусь, только очень жди,

Жди, когда наводят грусть желтые дожди,

Жди, когда снега метут, жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут, позабыв вчера…

(Константин Симонов, 1941 год)

Я столько раз видала рукопашный.

Раз наяву. И тысячу – во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

(Юлия Друнина, 1943 год)