Мемуары непрожитой жизни

Я уже совсем освоилась в бабки Нининой комнате и даже начала приноравливаться там спать, как вдруг произошел очередной удар судьбы. Бабка Нина уже много лет стояла в очереди на улучшение жилищных условий, потому что ее комната в нашей коммуналке была самая невыигрышная: маленькая, длинная, узкая и расположенная так, что все звуки с парадной лестницы отзывались эхом под потолком. И вот ей пришло письмо, что для улучшения условий необходимо получить ордер в другую комнату и даже в другую коммунальную квартиру.

Новое бабки Нинино жилье находилось от нас совсем недалеко – примерно в трех кварталах. Получив ордер, бабка Нина прибежала домой буквально вприпрыжку с сияющим лицом. Дело, как выяснилось, в том, что ей дали комнату (целых шестнадцать метров!) в коммунальной квартире всего-то на две семьи, причем вторым квартиросъемщиком был совсем пожилой мужчина. Бабка Нина строила планы: «Если вторая комната освободится… Что я говорю?! Не если, а когда! Мы выбьем тебе ордер во вторую комнату, когда она освободится, и заживем-таки в отдельной квартире!»

Все красивые бабки Нинины вещи были собраны в чемоданы и коробки и перетянуты бечевками, полки с моими любимыми читанными-перечитанными книжками были сняты со стен. Бабка Нина уехала.

Воспоминания о моем отце

Я начала часто задавать себе вопросы: «Каким был мой отец? Любил ли он мою маму и меня?». Ответы на эти незаданные никому вопросы приходили сами собой. Например, когда я рылась в серванте.

Хранилище памяти. Я нашла белый пергамент, на котором напечатаны машинописью латинские буквы. К нему приколот перевод с нотариальной печатью. Постановление под председательством судьи Ласаро Эспиноса Лопес, Амансио (Куба), XXX год революции. «…Ответчик Мигель Анхель Хименес Кастельянос на судебном разбирательстве заявил, что получает ежемесячно двести шестьдесят пять песос в национальной монете, имеет на своем иждивении супругу и трех несовершеннолетних детей от третьего брака, а также несовершеннолетнюю дочь от первого брака, поэтому не выплачивает алименты Хименес Юлии Мигелевне, гражданке Союза Советских Социалистических Республик, своей дочери от второго брака, считая их размер завышенным… Суд постановил: взыскать с Мигеля Анхеля Хименеса Кастельяноса, работника дистанционного управления железных дорог города Камагуэй, алименты в размере двадцать песос ежемесячно в пользу гражданки Союза Советских Социалистических Республик Хименес Юлии Мигелевны до достижения ею совершеннолетия, плюс пять песос ежемесячно для покрытия задолженности по алиментам…»

Мама сосредоточенно гладила белье, когда я коварно подкралась сзади.

– Мам, у меня что, есть старшая сестра?

– Да. Её зовут Летисия. – Мама положила утюг, подошла к серванту и достала из пакета, куда недавно перекочевали все папины фотографии, маленькое фото, на котором изображена девочка с высунутым языком.

– Не может быть! Она же беленькая вся, а родилась на Кубе. Я вся черная, как ворона, а живу в СССР. Я похожа на тебя?

– Нет, ты как раз похожа на отца, – заверила меня мама.

– А двадцать песос – это много?

– Двадцать песос – это двадцать два рубля. Ты уже везде нос сунула? – Мама достала пергамент и убрала его высоко на трельяж. Но уже поздно: я прочитала всё, что нашла.

Когда я осталась дома одна, все документы и фотографии благополучно перекочевали ко мне в секретер. Сейчас они тоже хранятся у меня.

Неожиданно информация пришла еще из одного источника. Когда я возвращалась из школы, на улице меня остановила незнакомая пожилая женщина. Ну, не совсем незнакомая. Я знала, что она живет в соседней парадной.

– Юля, ты уже совсем большая девочка! В каком ты классе?

Я, не очень заинтересовавшись разговором, вежливо отвечала на ее вопросы типа «Как дела в школе? Как здоровье бабушки?», и вдруг незнакомая женщина начала говорить действительно важные вещи:

– Твой папа так тебя любил в детстве. Каждый день гулял с коляской во дворе.

– Вы знали моего папу?