Мемуары непрожитой жизни

Наш проигрыватель доживал последние годы своей полезной жизни, поскольку в продаже уже появились кассетные магнитофоны, когда мама моего троюродного брата Женьки, тетя Лена, привезла нам новую музыкальную пластинку. Это был альбом группы «Modern Talking» (не помню его названия) с песней, после прослушивания которой и начались странные странности. Песня называлась «Atlantis is calling (S.O.S for love)». Танцевать диско я не умела и вообще имела слабое представление об этом танцевальном направлении. Но музыка меня так заводила, что я начинала хаотично прыгать по всей комнате, выписывая невозможные кренделя и размахивая руками. Обычно я проделывала эти фокусы, когда оставалась дома одна, но вскоре меня раскрыли: во-первых, потому что от моих ужимок и прыжков сотрясалась вся посуда в соседних комнатах и начали жаловаться соседи, а во-вторых, я так увлекалась, что не слышала, как приходили с работы взрослые и остолбенело стояли в дверях, наблюдая эти странные телодвижения. Только мама догадывалась, что на самом деле я так под музыку мечтаю. Какое-то странное сочетание невообразимых движений и звуковое воздействие рождало в моей голове удивительные, захватывающие картины, одной из которых и самой моей любимой была картина полета волшебного дракона над Лабиринтом. Да-да, не удивляйтесь, свой волшебный Лабиринт я не забросила и до сих пор. Драконом была, соответственно, я.

Хранилище памяти. «Я стою на вершине Лабиринта и знаю, что сейчас полечу. Я жду сильного порыва ветра, чтобы прыгнуть в пустоту, обернуться драконом, расправить кожистые крылья и начать парить над лесом с голубой дымкой, туманным озером и городом, раскинувшимся у подножия Лабиринта. Лабиринт слышит мои мысли и начинает нагнетать сильный ветер. По небу быстро движутся белые мягкие облака, маня меня лететь им навстречу и погрузиться в их микроскопические капельки. Я ловлю порыв ветра и падаю навстречу бездне. За моей спиной беззвучно разворачиваются черные полотнища крыльев. Я лечу все выше и выше, так что Лабиринт и город становятся совсем маленькой точкой, потом пикирую вниз и на полной скорости врезаюсь в ровную гладь озера… Это не что иное, как свобода, такая, какая она есть на самом деле. Такую свободу может дать только Лабиринт…»

Однажды, во время такого бурного веселья, я упала и сломала руку. Причем сломала с открытым переломом в двух местах. Меня на скорой помощи отвезли в больницу и под общим наркозом вправили кости и наложили гипс.

Хранилище памяти. Мама приехала навестить меня в больнице. Достала из сумки яблоки и грустно на меня посмотрела.

– Ты мечтаешь стать героем? – вдруг неожиданно и как-то исподтишка спросила она.

– Я мечтаю стать волшебником, – хмуро ответила я. В мои планы не входило рассказывать кому-либо о Лабиринте. Даже маме.

– А я мечтала стать героем Великой Отечественной Войны, партизанкой, – осторожно признается мама. – Только у нас с бабкой Люсей не было музыки.

Мама как в воду глядела: я приехала на дачу, где не было музыки, но привычка мечтать вприпрыжку осталась. Бедные бабки Люсины деревянные полы!

Отчим

Он появился незаметно. Просто в один прекрасный день, когда я валялась на диване и читала книжку, в комнату зашел посторонний мужчина, поздоровался, как-то тихонько, словно про себя, улыбнулся чему-то и начал развешивать свои отглаженные брюки и свитера в наш шкаф. Подошла мама и совершенно будничным голосом сказала: «Это дядя Сережа. Он будет жить у нас». Я вроде уже была большая девочка, и объяснять мне ничего не надо, но все-таки я была заинтригована. Когда же мама успела с ним познакомиться?

Многое прояснилось через некоторое время. Оказывается, пока я была летом в Горелово и смотрела на всяких роботов из будущего, моя мама лечила псориаз в железнодорожной больнице. Псориаз, положим, ей никто не вылечил, но там она и познакомилась с этим дядей Сережей, который, в свою очередь, также лечился в железнодорожной больнице от неизвестного мне кожного заболевания. Там они и познакомились.