Мемуары непрожитой жизни

Учительница географии Наталья Владимировна – диссидент, но в тюрьме не сидела. Она слушает только-только разрешенную радиостанцию «Голос Америки» и всем об этом рассказывает. Наталья Владимировна за демократию и очень довольна объявленным новым курсом партии. «Лозунг «от каждого по способностям, каждому по потребностям» – чушь», – учит нас она. – «Люди не равны изначально». Далее Наталья Владимировна сообщает, что дай ей волю развернуться в условиях Запада, она быстро заработала бы столько, сколько пожелает. Эта тема вскользь упоминается на каждом уроке географии. Так, например, Наталья Владимировна сообщает опоздавшему ученику: «Андрей, если ты будешь все время опаздывать, то ничего не сможешь в жизни». Весь класс опускает глаза, мучимый озабоченными мыслями. «Нет, я не это имела в виду», – смеется Наталья Владимировна. – «Там-то природа подскажет. Я имела в виду деньги». Она же подкалывает учителя истории Виктора Борисовича, который на каждом уроке проводит политинформацию и читает нам заметки из газеты «Правда»: «Ну что, много правды прочитали?».

Но в один прекрасный день даже Наталья Борисовна берет в руки свежий номер «Правды». В тот день Виктор Борисович даже не предполагал, что прочитает первую статью о коррупции высших работников Коммунистической партии Советского Союза. Это была статья по материалам расследования «хлопкового» дела в Узбекистане. На той неделе политинформации на уроках истории у нас не было и вообще больше не было: политинформация теперь была на уроках географии. От Натальи Владимировны мы услышали пересказ этой громкой статьи, но практически ничего не поняли. Мы тогда еще не знали слова «коррупция», зато запомнили фамилии – Гдлян и Иванов.

В нашей коммунальной квартире никто и никогда не выписывал газет, но тетя Аня Асолоткина принесла этот номер «Правды» с работы. На кухне все, бросив свои домашние хлопоты, обсуждали статью. Последним пришел с работы дядя Саша Радченко, который был еще не в курсе дел. Прочитав статью, дядя Саша поменялся в лице, бросился к телефону и набрал телефонный номер редакции газета «Правда» в Москве. Тут как раз мое присутствие заметили и направили меня в комнату, но даже из комнаты я слышала крики дяди Саши: «Вы провокаторы и клеветники! То, что вы напечатали, называется политической порнографией!»

Впоследствии ни развал СССР, ни дефолты, ничто не заставило дядю Сашу изменить своих взглядов на Коммунистическую партию. Только он чувствовал себя и свои идеалы преданными, преданными всем народом.

Странные странности

В нашей с мамой комнате стоял проигрыватель, на котором мы крутили пластинки. В настоящее время он перекочевал в наш старый, заброшенный после смерти бабки Люси, гореловский дом. Даже сейчас, когда я его вижу, я понимаю, что это очень красивая вещь. Проигрыватель представлял собой большой продолговатый ящик из полированной фанеры, на четырех черных тонких ножках, красивого теплого цвета красного дерева. Сверху была дверца, ее нужно было откинуть для того, чтобы открылся диск с золотистым стерженьком, на который и надевалась виниловая пластинка.

С детства я слушала на этом проигрывателе пластинки со сказками. Уже года в четыре я вполне самостоятельно выбирала сказку и включала проигрыватель. Тогда он вообще мне казался волшебным ящиком.

Музыкальных пластинок у нас было немного; в основном, их покупала и дарила нам бабка Нина. Самыми первыми у нас появились пластинки с собранием песен Владимира Высоцкого и Марины Влади. Мама их слушала редко, наверное, потому, что в те годы практически не бывала дома. А вот бабка Нина приходила и включала их довольно часто.

– Не хочу слушать твои глупые песни! – возмущалась маленькая я. – Давай поставим сказку.

– Не такие уж они и глупые, эти песни, – назидательно говорила бабка Нина, выставив по привычке указательный палец, что меня в детстве очень раздражало. – Что, по твоему, значит: «Но что-то кони мне попались привередливые, и дожить не успеть, и допеть не успеть»? Кто такие кони?

– Кони – это лошади такие, – терпеливо объясняла я бабке Нине очевидные для маленькой меня вещи.

– Глупенькая, – вздыхала бабка Нина. – Кони в этой песне – это годы, которые неизбежно и быстро уходят.

Но я не хотела слушать ни про коней, ни про годы. Я хотела слушать сказки.