Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

Аллейн провел очень тщательную инспекцию и нашел меры предосторожности даже более эффективными, чем можно было ожидать. На свободе в данный момент было не так много криминальных виртуозов, кому этот замок был бы по зубам. Тут потребовался бы опытный медвежатник. Установленная охранная сигнализация должна была сработать при первой попытке пробраться в театр. После того, как перчатка и документы займут свое место, сейф открываться не будет; внутреннее освещение и раздвигающиеся дверцы перед стеклянной панелью управлялись выключателем в нише. Аллейн отметил, что если один грабитель залезет другому на плечи, то сможет разбить стекло и забрать сокровища, и спросил насчет сторожа. Ему ответили, что пока сокровища в театре, на площадке будет нести вахту дежурный. Джоббинс, бывший работник «Фиппс Броз», появился в новехонькой униформе. Ему предстояло дежурить с четырех до полуночи, когда его сменит специально обученный человек из охранной фирмы. Спать Джоббинс будет здесь же, в незанятой гримерке, и в случае необходимости его можно разбудить. Второй человек, уже нанятый, придет в восемь утра и будет в фойе, пока в четыре не вернется Джоббинс. Охранную сигнализацию Джоббинс будет включать после спектакля, когда все помещения запрет на ночь.

Аллейн уже выяснил все эти подробности, когда в офис пришел Перегрин. Пожимая ему руку, Аллейн отметил бледные щеки и синяки под глазами и подумал: «Премьера… переживает, бедняжка».

– Мистер Аллейн изучил наши меры безопасности, – сказал Моррис, – и нашел их удовлетворительными. Он хочет подождать и присутствовать при размещении сокровищ… Прошу прощения, телефон.

Аллейн обратился к Перегрину:

– У вас сейчас забот полон рот. Не обращайте на меня внимания. Если позволите, пока мы ждем, я осмотрю ваш великолепный театр. Вы проделали потрясающую работу.

Такого Перегрин не ждал от полицейского в штатском. Аллейн уже дошел до двери, когда Перегрин спохватился:

– Я вам все покажу, сэр.

– Ни к чему. Я лучше сам поброжу. Наверняка у вас дел выше крыши.

– Наоборот. Вот у Морриса – да, а мне-то, увы, – сказал Перегрин, – на самом деле нечего делать. С удовольствием повожу вас по «Дельфину».

– Что ж, в таком случае…

Экскурсия получилась исчерпывающая. Аллейн проявил такую искреннюю заинтересованность и такие неожиданные познания, что Перегрин остался доволен сам собой. Он говорил о пьесе, о том, что он старался выразить, и как она родилась при первом взгляде на перчатку Хемнета Шекспира. Причем выяснилось, что Аллейну известно и о завещании, и о том, что Джоан Харт получила носильные вещи. Перегрин мог поклясться, что суперинтендант разбирается в шекспироведении не хуже самого Перегрина и так же хорошо знаком с пьесами.

А Аллейну понравился взволнованный, умный и скромный молодой человек; оставалось надеяться, что он написал и поставил хорошую пьесу. Аллейн задал пару вопросов, а поскольку был опытным следователем и проявил неподдельный интерес, Перегрин неожиданно понял, что говорит о своей работе на удивление легко – с человеком, с которым знаком всего десяток минут.

– Пойдемте за кулисы?.. Нет, погодите. Я подниму занавес, и вы увидите декорации Джереми Джонса для первого акта.

Оставив Аллейна в партере, Перегрин прошел через боковую дверь и подтянул наверх противопожарный занавес. Затем вышел на сцену и повернулся лицом к залу. Видимо, он слишком торопился – закружилась голова.

Уборщики наверху открыли ставни окна, и в сцену ударил луч света, в котором плясали пылинки.

– Что случилось? – спросил необычно глубокий голос совсем рядом. Аллейн подошел по центральному проходу. Ослепленный Перегрин с трудом разглядел, что суперинтендант опирается о барьер оркестровой ямы.

– Нет… то есть… нет, ничего. Просто вспомнил о своем первом визите в «Дельфин».

Возможно, от этого воспоминания, а может потому, что Перегрин в последнюю неделю ел очень мало, а спал и того меньше, его охватила ужасная неуверенность в себе. Аллейн и представить не мог, что молодой человек мог бы стать еще бледнее, чем был, но Перегрину это как-то удалось. Он сел на елизаветинский сундук Джереми и вытер ладонью губы. А подняв глаза, увидел перед собой Аллейна.

– Знаете, прямо под вашими ногами – маленький каменный колодец с дверцей. Там был люк. Чтобы поднимать и опускать призрака отца Гамлета. Или других. О боже.

– Посидите спокойно. Вы перетрудились.

– Думаете? Не знаю. Все эти годы после бомбежки колодец постепенно наполнялся вонючей водой, и однажды утром я в нем чуть не утонул.

Год и три месяца назад довольно страшная мысль о мистере Кондусисе была задвинута в дальний уголок души. Смутная и до сих пор неопределенная, из-за усталости и опустошительной тревоги она проявилась сейчас. И Перегрин поведал необычному полицейскому обо всем, что случилось в то утро.

– Кроме Джереми Джонса, никто ничего не знал. Теперь я, наверное, нарушил слово и вот нисколечки не переживаю. Более того, мне стало легче, – громко сказал Перегрин.

– Ну, у вас даже цвет лица капельку поздоровел. Чуть не угробили себя с этой постановкой, да?

– Так бывает.