Месма

С помощью двух женщин он приподнял тело паренька и положил его на ровное место. Соседи с ужасом и смятением взирали на то, что осталось от несчастного подростка.

Прохор Михайлович не стал спускаться по лестнице в комнату. Оттуда донесся нестройный хор яростных и возмущенных криков. Затем раздался испуганный и взволнованный голос Пелагеи:

— Это не я! Не трогайте меня! Я ничего не знаю…

Люди закричали, завозмущались, из подвала неслись проклятия и ругань.

Наконец старший из милиционеров потребовал от всех покинуть помещение, оставив лишь двух или трех человек в качестве понятых. Прохор Михайлович понял, что в комнате Августы и Пелагеи начался обыск.

Фотомастер устало отошел от входного проема и прикрыл за собой дверь, не запирая ее, так как знал, что сейчас из подвала к нему наверняка придут.

Он постоял немного посреди фотографической комнаты, с нежностью и душевной болью оглядывая все вокруг, как будто прощаясь.

Сколько же здесь было прожито дней — светлых и темных, горьких и радостных! Здесь когда-то он обрел настоящего друга, который не только положил конец его скитаниям, но и подарил ему радость обретения любимого дела; здесь он встретил невероятную женщину-демоницу, которую полюбил совершенно безумной, абсолютно безнадежной и сладостно-мучительной любовью… эта женщина, будучи убийцей и людоедкой, неоднократно спасала ему жизнь, жертвуя при этом другими жизнями; и при всем том ужасе, который Прохор испытывал при одной только мысли о ней, он был ей благодарен всем сердцем за те мгновения блаженства, которые он переживал всякий раз в минуты общения с нею…

И вот всему этому теперь настал конец, ибо Прохор не мог далее продолжать так жить, и он совершил поступок, на который она изначально считала его неспособным, а совершив поступок, он неминуемо погубил и Августу и самого себя… Никогда он уже не вернется к своему ремеслу, никогда больше не увидит ни своей старенькой, но такой милой аппаратуры, ни этих тесных каморок-комнатушек, в которых провел самую главную часть своей неприглядной и суровой жизни.

* * * *

Догнать беглую преступницу по горячим следам Шатохину так и не удалось.

Выпрыгнув из окна фотоателье, он кинулся бежать в сторону улицы Свободы, и тут ему показалось даже, что он увидел высокую фигуру в черном, скрывшуюся за углом ближайшего дома. Капитан бросился вдогонку со всех ног, однако вскоре убедился, что это — не она. На улице людей было немного, поэтому сама улица хорошо просматривалась вдаль и в обе стороны; никого похожего на преследуемую видно не было, и разочарованный оперуполномоченный повернул назад. Нет, так гоняться по улицам не годится. Он просто погорячился, решив, что злобная тётка не сможет убежать от него далеко… Но она смогла. А потому гоняться за нею придется основательно.

Шатохин заспешил обратно в подвал дома на углу улиц Коммуны и Свободы.

Пройдя полутемным коридором, где на него из полуоткрытых дверей комнат смотрели испуганные глаза жильцов, Шатохин вошел в комнату, где произошло убийство. Здесь находились задержанная Пелагея под охраной двух милиционеров, а также производивший обыск старший лейтенант милиции Павел Коростылев.

В комнате пребывали еще трое понятых из числа соседей.

При виде начальника Коростылев сразу понял, что погоня не удалась.

Он деликатно отвел глаза. Шатохин бросил угрюмый взгляд на тело парнишки, лежавшее у подножия лестницы, накрытое потертой рогожкой. Шатохин поймал взгляд своего напарника.

— Парень мёртв? — хмуро спросил он.

— Мёртв, Вася, мёртв, — вздохнул в ответ старший лейтенант. — Мертвее не бывает…

— Что-нибудь нашли? — снова спросил оперуполномоченный.

Коростылев отозвался не сразу. Шатохин заметил, как мгновенно напряглись и словно бы сгорбились понятые.

— Говорите, ну? — резко вскричал он.

— Да нашли, Василий, нашли… — явно нехотя ответил старший лейтенант. — Мало не покажется… Волосы дыбом встают!

— Может, толком скажешь? — рассердился начальник. — Времени нет на твои дурацкие прибаутки!

- Да не шуми ты, Вася, не шуми… — вздохнул Коростылев примирительно. — Лучше сам вон туда загляни… А то скажу я тебе, а ты и не поверишь.

Старлей кивнул на распахнутый люк подпола. Шатохин покосился на задержанную Пелагею, которую охраняли двое милиционеров, затем на понятых, испуганно смотревших на него, после чего шагнул вперед и заглянул в подпол.

Там стояло несколько больших кастрюль, с которых были сняты крышки.

Шатохин наклонился и посмотрел: в ближайшей к нему кастрюле лежали две отрубленные скальпированные головы, а в эмалированном баке, что стоял рядом, капитан узрел отрезанные кисти рук и ступни ног. Милиционер застыл от ужаса, будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Жесткий спазм намертво сдавил ему горло.

— Людоеды, — буднично пояснил Коростылев. — Все остальное сожрали, а вот это добро, похоже, прибрать за собой не успели. А свежего мясца, видать, — ой, как хочется! Потому-то нового мальца и привели, да он шибко бойкий оказался, вырывался сильно, вот и осечка вышла! Шум слишком большой подняли…