Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!..

— Ну, хорошо, так ты расскажи мне, дорогая, какие же таланты ты в себе обнаружила?

Я вздохнула и начала излагать. Рассказала о неудаче в «Кантине деи Сапори», о встрече с мессере Руджиери, о его необыкновенной трости и кинжале Пацци… Только о Винченцо Арригони умолчала, это совсем не то, о чём стоит уведомлять любящего дедушку. И так видно было, что его расстроил мой провал в качестве шеф-повара, и почему-то особо привело в недовольство упоминание фамилии Руджиери. Когда я замолчала, Риэль взял меня за руку:

— Ты очень огорчена?

— Да нет, — я пожала плечами. — Вот «Олений рог» мне всегда был дорог, а здесь… ну, не вышло, обидно, но не катастрофа.

— Понимаю. Конечно, я бы предпочёл не знакомить тебя с Руджиери, но уж что сложилось, то сложилось. Скажи, как ты сама видишь ближайшее будущее?

— Наверное, мне надо учиться. — сказала я со вздохом. — Полученный дар вроде бы безопасен, это не огонь и не магия крови, но надо уметь им владеть. Только я не очень представляю себе, где такому учат?

Риэль усмехнулся:

— Вот это как раз проще всего. Ты ведь не очень хочешь отправляться надолго в Серебряный лес? — Я покрутила головой. — Ну, вот… В здешнем университете преподаёт мой старинный друг… подруга, и занимается она аурами. Изучением самих аур, попытками воздействия на них, чтением, словом, всем, что с этим связано.

— Ты считаешь, что прочтение истории вещи — это работа с аурой? Вроде бы считается, что у неодушевлённых предметов её нет…

— Вот и узнаешь.

Я возвращалась со встречи в задумчивости. Нет, умом-то я понимала, что никакой дар ничего не будет стоить без огранки. Неогранённый алмаз выглядит невзрачным грязноватым камушком, лишь глаз опытного ювелира может понять, получится ли из него сияющий бриллиант или алмазный порошок для инструмента. Дед плохого не посоветует, и значит, у меня будет хороший учитель. Но, Тьма побери, я так привыкла к свободе! Мне казалось, довольно будет пару недель потренироваться, почитать учебники и справочники, чтобы овладеть новыми способностями. Ну, ладно. Не пару недель, а месяц. Хорошо, два!

Однако обучение в университете — это не месяцы, а годы. Это значит, что нужно находить квартиру или получать место в общежитии, сдавать экзамены. Поддерживать отношения с соучениками. Учиться.

Единственное, что меня не пугает — это последний пункт.

Осознав это, я даже споткнулась: это что же, получается, за два года я прошла славный путь от лёгкой отстранённости до законченной мизантропии? Пнула попавший под ногу камушек… наклонилась и взяла его в руки. Кусочек сердолика, отполированный с одной стороны — фрагмент мозаики? Интересно… Я зажмурилась и попыталась прислушаться к голосу камня. Седая борода и чёрные сердитые глаза, голос, говорящий на старо-латинском с каким-то сильным акцентом, имя — Паисий… Грек, создававший мозаику в соборе. Камушек раскололся и при недавней реставрации его заменили; художник-реставратор — здешний, из Медиоланума, взял себе этот кусочек сердолика в качестве талисмана. Открыв глаза, я отдышалась и сказала сама себе: «Ничего не поделаешь, придётся учиться. Надо уметь не только вызывать эти видения, но и подготавливаться к ним, и правильно из них выходить, а то так просто задохнусь однажды…».

Риэль связался со мной по коммуникатору вечером, когда я в одиночестве ужинала в маленьком ресторанчике рядом с оперным театром. Телячья котлета была великолепна, розовое вино оказалось чуть «фризанте», газированным, пощипывало язык и пахло малиной. Вздохнув, я отложила вилку и ножик и ответила.

— Завтра в одиннадцать тебя будет ждать декан факультета воздушной магии, — без долгих прелюдий сообщил мне дед. — Зовут её Иррашеидиэль Талимон.

— Её родители что, так сильно друг друга не любили, что дали ребенку такое жуткое имя?

— Не знаю, я с ними знаком не был, — голос Риэля звучал сухо, и я немедленно устыдилась за глупую шутку.

— Прости, пожалуйста. Эльфийские имена для меня кажутся слишком сложными, но я постараюсь привыкнуть.

— Не опаздывай, Элизабетта, и потом свяжись со мной, — и он, не прощаясь, отключился.

Вино потеряло вкус после разговора, и допивать его я не стала.

Встреча назначена на одиннадцать, значит, нужно войти в ворота Университета хотя бы в половину, там, по слухам, такие территории, что можно и заблудиться. То есть, надо отправляться в отель и ложиться спать, потому что завтра я должна быть свежей, как ромашка.

Разумеется, с ромашками дело не выгорело: я вертелась в кровати часов до двух, то и дело переворачивая подушку, то сбрасывала, то вновь натягивала одеяло, пыталась считать овец, слонов, крокодилов… Один синий крокодил оказался таким длинным и так долго полз по дороге, что его успели обогнать тридцать две овцы и один небольшой слоник. Или это облако? Я дунула на него, слоник взлетел, и сон окончательно накрыл меня.