Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун

— Это ничего не значит. На депрессию не очень похоже.

Ох! Алпразолам — я знаю, что это. Одна таблетка перед сном поможет улучшить его, а также снимает состояние тревоги. Ли Ланьни, будто получила амнистию, схватила рецепт и, не проронив ни слова благодарности, выскочила из кабинета; включив телефон, она доложила другу:

— У меня нет депрессии! Мне не нужно принимать антидепрессанты!

В тот же день в вечерних новостях по Гонконгскому телеканалу транслировали новость о смерти Лесли Чуна[50], который совершил самоубийство, прыгнув с крыши здания. Лесли Чун из-за депрессии покончил с собой! Вот говорит корреспондент, затем очевидцы, затем ведущий; пустили отрывок из его песни, показали фрагмент фильма с ним в главной роли… Вечно молодой Лесли Чун улыбался с экрана телевизора, его глаза слегка прищурены, в них было немного надежды, немного озорства, немного усталости, взглядом он будто говорил: «Сегодня первое апреля! Давайте сыграем в убийственную игру! Я уже определил одного игрока, кто еще желает? Кто же еще? Пойдемте вместе. Вы еще медлите? Ну-ка, собираемся!»

Каждый год в это время постоянно совершают самоубийства люди, серьезно страдающие депрессией. Но смерти обычных людей так не освещаются в новостях, они будто маленькая слезинка — едва появляются и сразу испаряются, в полной тишине, не оставляя после себя ни следа. Лесли Чун с помощью одного резкого прыжка превратился в вечный образ в мыслях множества людей. И то потрясение, которое вызвал этот образ, стимулировало просвещение общества о том, что такое депрессия.

Ли Ланьни насторожилась.

Запись на прием. Специализированный медицинский центр. Три отделения. Заведующий отделением гинекологии:

— У вас нет синдрома менопаузы, я не могу выписать вам гормональные.

Заведующий отделением традиционной медицины:

— В вас ослабли инь и ян. Выпишу вам три дозы отвара зизифуса[51]. Но с помощью этого можно попробовать лишь замедлить процесс.

За дверью главная медсестра прокричала:

— Ли Ланьни! В кабинет психиатра.

Выходя из медицинского центра, я держала в руках два маленьких бумажных пакета — доза антидепрессантов на неделю. Давай признаем: тебе говорили, что ты болеешь, а ты не верила. Разве ты не играла со смертью, когда обманывала врача?

Доктор наук из Англии Сьюзан Олдридж так описывала в своей книге клиническую депрессию: «Один успешный телепродюсер говорил: „Утром просыпаешься, и страх заполняет твое нутро, будто морская вода заполняет тонущий корабль. Ты не можешь встать с кровати, ты не можешь прожить этот день“. Один биолог сказал: „Это еще страшнее, чем видеть, как твоя жена умирает от рака. Мне стыдно от того, что мне было гораздо труднее признать, что я в депрессии, нежели смириться со смертью жены, но это правда“. Лев Толстой, страдая от депрессии, всерьез задумывался о самоубийстве: „И вот тогда я, счастливый человек, вынес из своей комнаты шнурок, где я каждый вечер бывал один, раздеваясь, чтобы не повеситься на перекладине между шкапами, и перестал ходить с ружьем на охоту, чтобы не соблазниться слишком легким способом избавления от жизни“[52]».

Прочитав это, я осознала смысл одного из моих привычных действий. Каждый раз после использования ножа для фруктов, неважно, насколько далеко лежал чехол от него, я всегда искала его, чтобы спрятать нож. И если вечером было слишком поздно, чтобы искать его, я прикрывала лезвие толстой книгой. Когда я находилась одна в комнате, то всегда осознавала присутствие рядом острого лезвия этого ножа. Я раз за разом воображала, как нож медленно разрезает кожу и сосуды. Я с самого начала поддавалась этому соблазну.

Для Ли Ланьни принимать антидепрессанты семь дней было труднее, чем пройти курс химиотерапии. Кожу на голове и лице вплоть до самой шеи сильно жгло, Ли Ланьни рвало, от пищевода до желудка все сводило судорогой. Руки и ноги были холодными, их тоже сводило. Сильное головокружение, все тело беспрестанно дрожало, его бросало то в жар, то в холод. Язык высох настолько, что немел и горел от боли. Она пила воду, но это не спасало от жажды, а наоборот, вызывало рвоту. Начались проблемы с мочеиспусканием, сидя на унитазе, она не могла выдавить ни капельки, зато по ее телу струился холодный пот. Казалось, что в конечностях и шее кипела кровь, которая, будто горячий воздух в котле, обжигала кожу и мышцы. Голова ощущалась большой-большой, словно вовсе не была ограничена черепом; комнату как будто беспорядочно раскачивал пьяный демон, который получил разрешение от самого Неба расшатать тут все. Ли Ланьни легла грудью на диван, прижав вплотную живот к двум диванным валикам, чтобы унять боль. Через некоторое время она стояла, упершись коленом в диван, в обнимку с пластиковым тазиком, сдерживая рвотные позывы. Еще через некоторое время, зацепившись за спинку дивана ногой, свешивалась вниз и билась головой об пол так, чтобы довести свой мозг до бессознательного состояния. Ли Ланьни с надеждой смотрела на настенные часы, считая каждую минуту…